Месть МалфояАвтор: Belegaer Pairing: Гарри/Драко Рейтинг: PG -13 Жанр: romance Disclaimer: автору персонажи не принадлежат, автор персонажам тоже. Глава первая. Благие намерения.
- Нет? - Нет. - Ты говорил, что любишь меня. - Это была ошибка… - Значит, это все? - Все. Бледное от ярости лицо придвинулось совсем близко, так близко он видел эти совершенные черты только тогда, когда целовал их. Серые глаза утонули в зеленых, словно отражения облаков в океанской воде. Сдавленный шепот прямо в полураскрытые губы: - Ты пожалеешь. Ты очень сильно пожалеешь о том, что сегодня сделал. Легкие как ложь шаги уже стихли за поворотом винтовой лестницы. А Гарри все еще продолжал стоять не в силах двинуться с места. Он ведь поступил правильно. ПРАВИЛЬНО. Почему же ему так не по себе? *** В спальне шестого курса Гриффиндора царила темнота, пронизанная сонным дыханием и напоенная дремотными грезами. Гарри широко раскрытыми глазами вглядывался в черную, неощутимую и непроницаемую стену мрака. Он дошел до Гриффиндорской башни, не встретив никого. Он даже не стал надевать мантию-невидимку, хотя рисковал нарваться на Филча. Но судьба хранит дураков. Коридоры были пусты. Смешно еще вчера он радовался бы этому как ребенок, а сейчас ему было совершенно все равно. Двое суток назад (первая ночь), он четверть часа простоял на носке сапога статуи Хильмерика Кривого, в Южной галерее, молясь всем святым, каких знал, чтобы бродящая вокруг постамента, миссис Норис не унюхала его под мантией. Вчера (вторая ночь) он чуть шею не свернул, спасаясь от Пивза. Сегодня (последняя ночь) он не встретил никого. Вот так, три ночи, от признания в любви до проклятья на прощание. Черт, как стыдно, самое невероятное, что он сам это затеял. Просто невозможно поверить. Просто взял и написал Малфою записку во время урока по истории магии. Ой, нет, лучше не вспоминать. Мерлин Всемогущий, что на него нашло? Ну, скучно было, даже скучнее чем обычно. Ну, мысли глупые лезли в голову. Но не до такой же степени!
В тот момент это казалось шуткой, рискованной, но шуткой. И тогда когда непроницаемо-серые глаза поймали его взгляд и белокурая голова чуть-чуть, едва заметно склонилась, давая ответ, это можно было счесть шуткой. И даже тогда, когда он пробирался кутаясь в отцовскую мантию темными коридорами к Астрономической башне, пустой по случаю пасмурной погоды, это все еще могло остаться шуткой. А вот когда он подошел к Малфою, неподвижно и безмолвно ожидающему его в условленном месте, подошел совсем близко, и сказал: «Я люблю тебя», это шуткой быть перестало. Так что он сам во всем виноват, именно он и никто другой создал эту невыносимую ситуацию, которую в эту ночь попытался разрешить. Все, довольно! Не пытался он разрешить эту ситуацию! Он ее разрешил. И хватит об этом. Больше ничего не будет. Он совершил ошибку, и он ее исправил. Теперь все будет как раньше. Как раньше? На фоне ночной темноты мгновенно нарисовалось лицо. Бледное, тонкое, обрамленное пепельными локонами. И такой напряженно серьезный взгляд, когда Малфой (нет, Драко!) положил ему руки на плечи. И нежно-розовые плотно сжатые губы, приближающиеся к его лицу. Погрузившись в воспоминания трехдневной давности, Гарри сам не заметил, как его собственная рука скользнула между бедер. И горькое, бесплодное удовольствие, которое он дарил себе сам, казалось продолжением грез. Они впервые касаются друг друга. Впервые он постигает, что эти губы, кажущиеся выточенными из-за льда, на самом деле мягкие, теплые и бархатистые. Эти губы умеют раскрываться как цветок, пропуская язык, который по-змеиному гибко проникает в чужой рот. Ласково и деликатно преодолевает преграду зубов, едва ощутимо ласкает десны и небо, дразнит и выманивает, из убежища страха и неуверенности, из темницы предрассудков и подавленных желаний. Эти губы могут вобрать в себя чужой язык, как самое изысканное лакомство. И подарить минутному гостю неземную сладость. Вино? Нет. Шоколад? Нет. Экзотические фрукты? Нет. Его вкус, единственный и неповторимый. Эти губы, истерзанные поцелуем, сдерживающие сбитое дыхание, произносят чуть слышным шепотом, как признание, как обещание, как самую нерушимую клятву. «Только помни, Малфои не прощают. Никогда и ничего». Рука Гарри конвульсивно сжалась, заставляя его застонать от мучительной судороги, взрывной волной разошедшейся от паха. Он сидел на постели широко раскрытыми глазами вглядываюсь в темноту, кусая губы, чтобы не закричать. Его память совместила два воспоминания. Напряженно внимательное лицо и слова «Только, помни». Яростное, ненавидящее и сдавленный шепот: «Ты пожалеешь». Малфои не прощают? *** На завтрак Гарри опоздал. Он бы, может, и вообще туда не пошел. Мысль о еде вызывала спазмы отвращения. Но еще более неприятной была мысль о том, что придется объяснять приятелям, почему он не появился за столом. Впрочем, это не избавило его от расспросов. Прежде всего, его встретило восклицание Гермионы: - Гарри, что с тобой? Ты так выглядишь… Ну, просто краше в гроб кладут! Это он и сам знал. После бессонной ночи зеркало явило Мальчику-Который-Выжил яркое видение того, что могло быть, если бы его отношения с Темным Лордом развивались по-другому. Сам зелененький, глазки красненькие. Гарри было известно немало личностей с куда более симпатичной и располагающей внешностью, которым давным-давно вбили осиновый кол и похоронили с подобающими почестями. - Ничего. Он не хотел грубить, просто сам не знал, что сказать.
Рон (слава, всем святым в земле Британской воссиявшим!) ничего не спросил. Даже о том, где Гарри был накануне. Это не значит, что еще не спросит, но хоть не сейчас. Спасибо, и за такие маленькие радости. Утро было подстать его настроению, конец ноября вообще не лучшее время года, а в этот раз он просто бил все рекорды. Потолок Большого Зала отражал низкие давящие тучи, нависшие над башнями Хогвартса. Мелькнувшую было у Гарри мысль прогуляться, чтобы освежить гудевшую голову, пришлось отбросить из-за ледяного месива щедро изливавшегося со сланцево-серого неба. Не то полузамезший дождь, не то полурастаявший снег. Ну и мерзость! Гарри повозил ложкой в тарелке с кашей. Сама идея о том, что ЭТО нужно будет взять в рот и проглотить, казалась немыслимой. Он вздохнул и потянулся к кувшину с тыквенным соком. Скользнув поверх стола, его взгляд уперся в фигуру белокурого юноши сидевшего среди слизеринцев. Малфой как всегда устроился спиной, к исконным врагам своего Дома. Небрежная поза, локоть опирается на стол, торс развернут вполоборота. Гарри была видна нежная щека и изящное ухо. Сегодня Драко стянул волосы на затылке черной муаровой лентой. С чего бы? Раньше он так никогда не делал. Малфой внимательно слушал что-то, что ему нашептывал Блез Забини. Глаза брюнета возбужденно поблескивали. И что они могут так увлеченно обсуждать? Вот черт, нашли место секретничать! Завтракали бы лучше. Или… У Драко тоже нет аппетита? Из-за того, что произошло ночью? Нет, скорее всего, он просто уже поел, как ни вглядывайся никаких признаков сердечных переживаний заметить не возможно. Лицо как всегда свежее, глаза ясные, прическа идеальна. Особенно хорош, по сравнению с помятой личностью Гарри, скорчившегося за гриффиндорским столом. Нет, не похоже, чтобы их разрыв разбил Малфою сердце. Совершенно не похоже. Может быть, ничего страшного? Может, слизеринец не так уж и разозлился? В конце концов, он же и не говорил, что испытывает к Гарри какие-то чувства. Если по совести, они вообще разговаривали немного. У них хм… были немного другие занятия. Но все равно. Было забавное приключение и кончилось, если слухи хоть в половину верны, то такие эпизоды в жизни юного аристократа уже случались. Ага, такие, но не совсем, Гарри еще не случалось слышать, чтобы Драко БРОСИЛИ. Хогвартский конвейер слухов был точен до тошноты, инициатором прекращения отношений всегда выступал слизеринский принц. Не имеет значения, что для красивого блондина это было всего лишь мимолетное приключение. Не имеет значения то, что случайный возлюбленный ему по большому счету безразличен. Значение имеет только одно: «Малфои не прощают». Он это так не оставит. Зная характер Драко можно не сомневаться, он найдет способ наказать Гарри, наказать болезненно и унизительно. Но что именно он сделает? *** Гонг, ознаменовавший окончание завтрака заставил Гарри оторваться от этих размышлений. Он вяло поплелся к выходу из Большого Зала. О, Мерлин! Как он переживет сегодняшний день, непонятно. Две трансфигурации, две гербологии. До истории магии, где можно будет хоть немного поспать ему далеко как Колумбу до Америки. - Уизли, если твоя семья не в состоянии купить тебе персональные очки, ты мог бы иногда брать в займы у Поттера, чтобы видеть, куда тебя ноги несут. О, нет! Ну, как нарочно! Это именно то, что ему сейчас нужно, столкнуться в дверях с Драко и его великолепной командой. Креб, Гойл, плюс эксклюзивно в сегодняшней коллекции, злорадно ухмыляющийся Забини. - Заткнись, Малфой! Собственно в этой ситуации не было ничего нового, такие «дискуссии» повторялись у них из дня в день на протяжении последних пяти с половиной лет за исключением кратких перерывов на каникулы. Им случалось драться, случалось устраивать более или менее импровизированные магические дуэли. На первый взгляд все было как всегда. Гарри напугали не слова Рона «Ублюдок белобрысый» и не ответ Малфоя «Рыжий придурок». И даже не рука Драко потянувшаяся к правому карману, где он хранил палочку. Просто в его памяти мгновенно всплыли слова: «Ты пожалеешь». ТЫ ПОЖАЛЕЕШЬ Гарри сам не мог потом определить, какого заклинания он ждал от Малфоя. При всей ярости, в которой тот находился накануне (и которая, казалось, бесследно исчезла к утру) едва ли он решился бы использовать в толпе Аваду или хотя бы Круцио. Но… «Малфои не прощают». Гарри стало страшно. Если Драко желая отомстить ему, предпримет, что-то против его друзей… - Стой! – Он схватил Рона, похожего на драчливого петушка, за плечи. – Все Малфой, все. Мы уже уходим. Он выволок обалдевшего от неожиданности Рона в коридор, от всей души надеясь, что Гермиона без промедления последует за ними. Уизли стряхнул его руки и встал перед ним, уперев кулаки в бедра как само воплощение благородного негодования. - Гарри! Ты что? – глаза у Рона были круглые и возмущенные. – Что на тебя нашло? Этот урод оскорбляет нас на каждом шагу, а ты… - Рон, успокойся. Гарри сейчас все объяснит. Гермиона как всегда само благоразумие. Гарри объяснит? А что Гарри может объяснить? Нет, ребята не в этой жизни. Этого вам лучше не знать. Он сделал несколько очень глубоких вздохов, собираясь с мыслями, посмотрел в окно, природа ответила ему кислой гримасой. Надо что-то им сказать, что-то убедительное. - Слушайте. – Так, начало хорошее – Я ничего не могу вам сейчас рассказать, но, пожалуйста, если вы хотите считать меня свои другом, не задирайте Малфоя. По крайней мере, в ближайшие дни, не ссорьтесь с ним. Не отвечайте на его провокации. Просто сделайте это для меня, и все. Согласны? Ууу, десять балов! Таких лиц коридоры Хогвартса не видели, с тех пор как Годрик Гриффиндор назвал Салазара Слизерина… Не важно как он его назвал, но после этого тот ушел хлопнув дверью и оставив дорогому другу василиска на память. Недоумение, обида, страстное желание возразить. Рон это желание практически осуществил, он уже раскрыл рот, собираясь выдать гневную тираду. Но его опередила Гермиона: - Хорошо Гарри, - Мерлин, какой у нее ледяной голос! - Мы согласны. Но я очень, очень надеюсь, что ты все же найдешь возможным, изложить нам свои соображения, почему мы должны терпеть Малфоя. - Я… не могу. Не сейчас. - Хорошо, - температура упала еще на несколько градусов. - Мы подождем. *** Мееерлин! Ну, зачем Гарри сказал эту идиотскую фразу, «Я люблю тебя»? Как ему в голову могло такое прийти? Это же не было правдой. Любовь это… Это что-то совсем другое, совсем не то, что он испытывал начиная с сентября этого года. Ну, да ему нравилось иногда смотреть на Драко, когда тот слегка наклонял голову вправо, и светлые локоны щедро лились на обтянутое черной тканью плечо. Открытая шея слизеринца рождала мысли о нежности и уязвимости. Безупречный профиль на фоне пепельных волос, делался похожим на чеканную серебряную медаль. А серые глаза под опущенными ресницами становились мягкими и задумчивыми. Малфой никогда не смотрел так на людей, по крайней мере, на реальных людей, имеющих несчастье столкнуться с ним лицом к лицу. Но иногда, если везло, удавалось поймать это выражение, обращенное к книге или пергаменту, который Драко покрывал ровными, похожими на тонкое кружево, строчками. Как его подчерк подходит к его рукам! Такой же изящный правильный и чуть нервный… В такие минуты, безумно, до темноты в глазах, хотелось подойти, осторожно коснуться пепельных волос. Ощутить, наконец, какие они мягкие, как лаково щекочут ладонь едва заметные волны, бегущие по этой серебряной реке. Гарри отчетливо представлял, какая нежная кожа в узком треугольнике между ровной дугой подбородка и мраморной колонной горла. Как завибрировала бы хрупкая гортань под его губами, если бы удалось вырвать у Драко слова «Я люблю тебя». Да уж, «Я люблю тебя», как же! Малфой и любовь? Так не бывает! Он ни разу, за те три ночи под пологом облаков в Астрономической башне не сказал ничего подобного. А если бы и сказал, Гарри бы ему никогда не поверил. Конечно, было приятно украдкой смотреть на Малфоя (нет, Драко, в такие моменты он был для Гарри только Драко), когда слизеринца посещала вдруг иллюзия человечности. Но это же абсолютно ничего не значит. Ведь в девяти случаях из десяти светловолосый аристократ вел себя совершено иначе. Задумчивый? Нежный? Не смешите! У него же не язык, а жало мантикоры! Одной фразы достаточно, чтобы испортить на целый день самое лучшее настроение. Сколько раз за эти полгода он доводил Гарри до состояния бессильной ярости? Сколько раз Гарри клялся себе, что не позволит этой белокурой гадине вновь добраться до своей души, что не будет обращать внимания на его издевательства? И что? Тот все равно ухитрялся найти именно такие слова, которые пробивают любую броню и как отравленный клинок входят прямо в плоть. Невозможный, невыносимый, сводящий с ума! Малфой вызывал одно желание – отхлестать его по щекам. Вот так, широко замахнувшись, резко, раскрытой ладонью, чтобы на бледной, шелковистой коже вспыхнуло яркое пятно, похожее на румянец стыда. А потом, на возвратном движении, тыльной стороной руки – по другой щеке. И еще раз и еще! Бить до тех пор, пока из серых глаз не исчезнет это высокомерное, неприступное выражение. Пощечина за пощечиной выбивать из него эту невозмутимость, это самообладание. Чтобы ледяной взгляд начал таять крупными, горькими слезами. Чтобы раскололось мраморное непроницаемое совершенство. Чтобы изящные руки взлетели в безуспешной попытке защититься. Чтобы разбитые в кровь бледно-розовые губы, наконец, произнесли… ЭТО НЕ ЛЮБОВЬ Он запутался, он наделал глупостей, но это не любовь. И то, что он никак не может престать думать о том, что произошло, о том, что могло произойти и о том, что не случится никогда и ни при каких обстоятельствах, не имеет никакого значения. Называйте это, как хотите, одержимостью, навязчивой идеей, ненавистью, как угодно. Но любовь? Не смешите! Он просто не выспался! Мееерлин! ему совершенно необходимо поспать… *** Поспать? Ха! Да, он целый день просидел как на иголках. К несчастью, в этот день почти все занятия у них были общие со Слизерином. Гарри вздрагивал каждый раз, стоило Драко сделать едва заметное движение, даром, что Малфой в их сторону практически не смотрел. Он казался совершенно, обычным, таким же невозмутимым как всегда. Гарри очень многое бы дал, чтобы знать, о чем Малфой все время шепчется с прилипшим у нему Забини. Вернее говорил по преимуществу Блез. И как говорил! Буквально вися на плече у Драко и приникнув к самому его уху. Но Драко слушал и слушал очень внимательно. Гарри неотрывно следил за белокурым слизеринцем стараясь по его лицу угадать, чего ему следует ожидать. Ага, по лицу. По лицу Малфоя. Да, их, наверное, учат врать раньше, чем говорить. Одним словом он никак не мог понять, что именно Малфой задумал. К тому же Рон и Гермиона продолжали дуться на него. Она была подчеркнуто вежлива, а он вообще не разговаривал. При иных обстоятельствах Гарри плюнул бы на все, слинял бы с лекций и ушел досыпать. Ну, с гербологии и истории магии точно бы слинял. С мадам Спраут всегда можно договориться, а Бинс все равно ничего не замечает. Но… он не осмеливался. Гарри был готов в любой момент броситься под Непростительные заклятья, прикрывая друзей. И от того, что Малфой казалось совсем забыл об их существовании легче не становилось. Никогда еще не давались ему так тяжело нудные лекции профессора-призрака. Никогда еще гонг, отмечающий конец занятий не приносил ему такого счастья. Видно занятия Бинса как-то особенно располагали Гарри к безумным действиям. Промучившись полтора часа, он решился на поступок, самая мысль о котором никогда не пришла бы ему в голову при иных обстоятельствах. Он решил прямо спросить Малфоя. Медное гудение еще висело в воздухе, а Гарри уже кинулся на перерез четверке слизеринцев, игнорируя изумленные взгляды Рона и Гермионы. Лучшие представители конкурирующих факультетов опять столкнулись в дверях, кажется, у них уже начал стихийно складываться своеобразный ритуал. Правда, на этот раз обошлось без скандала, никто не сказал ни слова. Но взгляды! Такими взглядами можно было Хогвартс снести до основания. Ледяное недоумение – это Малфой. Яростный гнев – Рон. Негодование – Гермиона. Ядовитая насмешка – Забини. Что выражал его собственный взгляд, Гарри даже предполагать не брался. Малфой отвесил высокомерный поклон и сделал грациозный жест, пропуская Гермиону. Рон рванулся за ней следом, заслужив тем самым еще одну пренебрежительную усмешку аристократа. А Гарри как будто прирос к месту. - Малфой! Удивление. Спокойное незаинтересованное внимание, как у человека, с которым заговорил флобер-червь. О, если бы Гарри не помнил, что эти глаза могут выражать совсем-совсем другие эмоции, он бы сам поверил, что Малфой просто не понимает, что от него могло понадобиться какому-то… Поттеру. - Да? - Я… хочу тебе, кое-что сказать… Высокомерный кивок. Пожалуйста, даже кошка может смотреть на короля. - Я хотел с глазу на глаз… Уф… и мраморный лик Малфоя не производит такого неизгладимого впечатления как округлившиеся глаза Рона и приподнятые брови Гермионы. Ну, простите, ребята, когда-нибудь вы получите объяснения. Потом, когда-нибудь. На смертном одре, наверное. Закрывшаяся дверь класса отрезала двух врагов от всего мира. - Малфой, послушай. То, что произошло… Ну почему он так безупречно владеет собой, почему по его лицу невозможно ничего прочитать? Стоит, как истукан прислонился к красному дереву двери. Как камея. Гарри видел однажды такую, темно-вишневый фон и бледный, словно из-за льда отлитый рельеф. - Это ведь между нами? Не так ли? Не трогай Рона и Гермиону, они ведь тут не причем… О! Улыбка. Ну, надо же, кажется, он, сам того не подозревая, сказал, что-то очень смешное. Холодная такая улыбка. Живым людям так не улыбаются. - Знаешь, Поттер, если я захочу разрешить какую-то личную проблему, я смогу сделать это, не вмешивая в нее … посторонних. Даже спустя несколько минут Гарри продолжал стоять, слепо глядя в гладкую панель двери, на которой ему все еще мерещился абрис тонкого лица, красивого такой недоброй красотой.
Глава вторая. Чудовище с зелеными глазами.
- … белая крушина, ягоды осеннего морозника и поосторожней с огнем зелье не должно выкипеть… От скрипа мела по доске начинали противно ныть даже безупречно здоровые зубы. Голос Снейпа вкручивался в уши как шелковисто отшлифованный штопор. Сумрачно, холодно. Самый подходящий момент, чтобы со вкусом проводить время в склепообразном кабинете алхимии. Гарри поежился, пытаясь избавиться от противной дрожи поселившейся где-то в глубине его тела. Декабрь, конец года, конец осеннего семестра. Вот-вот начнутся семестровые экзамены. Настроение у всех паршивое. Даже у Гермионы, хотя она в трауре определенно не из-за экзаменов. Гарри мельком покосился на приятелей деливших с ним длинный лабораторный стол. Вот уже две недели их отношения оставляли желать много-много лучшего. Он так и не решился рассказать им правду. Тем не менее, они честно соблюдали соглашение о вооруженном нейтралитете с Малфоем. Ха! Нейтралитет! Кому как. Блондин не упускал не единого случая поддеть гриффиндорцев. Не то чтобы его поведение сильно изменилось за последнее время, но раньше ему отвечали на том же уровне, а теперь приходилось угрюмо отмалчиваться. Гарри чувствовал, что на долго его друзей не хватит. - Мистер Поттер, хотелось бы напомнить вам, что рецепт зелья написан на доске, а не на спине у мистера Малфоя! О, черт! И правда, оказывается, Гарри уже добрых пять минут неотрывно созерцал пепельный затылок, видневшийся впереди, между бычьей шеей Креба и ворохом черных кудрей Забини. Гарри уже не раз ловил себя на том, что чересчур пристально смотрит в ту сторону. Уличая себя в этом чрезмерном внимании, он всегда краснел. А сейчас его поймал на том же профессор алхимии. Снейп! Еще одна радость в его светлой жизни. - А сейчас мы переходим к новой теме. Это последняя тема в семестре. Она будет вынесена на зачет, который вы сдаете завтра. Будьте очень внимательны, пожалуйста. По этому разделу курса практических занятий не будет. Поэтому вы должны усвоить все из лекции. Как вы знаете, наряду с Непростительными Заклятьями существуют так же зелья, приготовление и использование которых строжайше запрещено. Разумеется, мы не можем экспериментировать с ними в школьной лаборатории. Я даже не имею права дать вам их подробную рецептуру. Однако вам необходимо знать об их существовании, для того, чтобы опознать действие, если они будут применены к вам или к третьим лицам… Снейп окинул притихший класс цепенящим взглядом, на его уроках всегда царила по истине мертвая тишина, но сейчас, наверное, можно было услышать шелест падающего пера. Даже у Лонгботтома рот был приоткрыт от внимания и интереса. Гарри знал, что Невилл мечтал стать аврором, как его отец. И поэтому очень хотел специализироваться на защите от Темных искусств. Гарри был хорошим другом, и от души сочувствовал Лонгботтому, но все же надеялся, что ЭТА мечта не осуществится. - Разряд запрещенных зелий включает в себя многочисленные составы отравляющего, подавляющего и психотропного действия. В качестве примера я приведу вам так называемое Зелье Помрачений. Это состав, разработанный в тринадцатом веке, вызывающий состояние одержимости, навязчивые идеи и безумие. Кстати, у этого состава есть еще одно название, его вы так же обязаны знать. Кто-нибудь может сказать какое? Драко, продемонстрировав Гарри свой безупречный профиль, снова обернулся к Забини, по лицу Малфоя скользнула пренебрежительная усмешка. Он явно знал, о чем идет речь, но руки почему-то не поднял, так что у Снейпа, раз уж он задал вопрос, оставался единственный возможный выход. А именно поднятая рука Гермионы, возвышавшаяся посреди притихшего класса как пальма в пустыне. - Ну, что ж мисс Грейнджер скажите нам – выдавил декан Слизерина с кривой усмешкой. Гермиона вскочила на ноги, расправила мантию и, громко отчетливо произнесла: - Во многих книгах этот состав называется «Месть Малфоя». Ух! Сердце Гарри мгновенно провалилось куда-то гораздо ниже слизеринских подземелий, когда он встретил насмешливый взгляд пасмурно-серых глаз. *** У Гарри зашумело в ушах, он почти не слышал, как Гермиона объясняла историю возникновения названия. Она была как всегда невероятно дотошна и подробна. Но перед глазами Гарри как уже не в первый раза эти дни стояло бледное, серьезное лицо, чистые как ключевая вода глаза. А в ушах звучал тихий чуть прерывистый голос: «Малфои не прощают». Это повторялось уже неоднократно. Стоило Гарри убедить себя в том, что он напрасно беспокоится, что Малфой давным-давно и думать забыл о том, что произошло, как слизеринец каким-нибудь образом давал понять, что за ним не заржавеет. Гарри не переставал ломать голову, пытаясь предсказать действия своего противника, но безуспешно. Собственно предсказывать было нечего, потому как, Драко не предпринимал вообще ничего. Иногда Гарри приходило в голову, что месть Малфоя в этом и состоит, заставить его медленно изводить себя в ожидании мести. Однако приходилось признать, что Малфой был искренен, когда сказал, что в его план возмездия не входит причинять зло Рону или Гермионе (издевался он над ними так просто, из любви к искусству). Слово «искренний» очень плохо сочеталось с этой белокурой змеей. И, тем не менее, до сих пор он действовал в соответствии с тем, что сказал в свое время Гарри в кабинете истории магии. Он не втягивал в их отношения посторонних. Их отношения! Если судить по поведению Малфоя, то у них не было никаких отношений. Гарри очень многое бы дал, чтобы узнать видел ли Малфой за это время во сне что-то хоть отдаленно напоминающее те грезы, которые превращали каждую ночь Гарри в непрерывный кошмар, а каждый день в мучительную пытку. Временами гриффиндорец начинал думать, что Малфой наложил на него какие-то чары, наподобие приворотных. Но простейшая проверка показывала, что ничего подобного Драко не делал. Это были не просто воспоминания об испытанном удовольствии или стыд от проявленной слабости. В те три дня (вернее ночи), когда они встречались в Астрономической башне. Гарри ни разу не испытывал ничего похожего, на эту сводящую с ума сладкую тоску. Почему-то с течением времени, ощущения не только не притуплялись, а наоборот, словно становились еще ярче и глубже. Словно каждая минута, проведенная с Драко, была семечком, брошенным в почву памяти, и теперь эти ростки раскрывались жутковатыми соцветиями фантазий и снов. Одно видение преследовало Гарри особенно часто. Ему снилось лицо Драко, просто лицо, не стройное тело, ни грациозные движения, нет, только лицо. Правильный овал, гладкая кожа, чуть приоткрытые губы. Пусть даже не улыбающиеся, пусть просто не сжатые в прямую линию, как обычно. Нежный румянец на всегда таких бледных щеках, румянец, который могло бы вызвать легкое смущение или может быть радость, или (Мерлин прости!) желание. И самое главное глаза. Прозрачно серые как хрустальный воздух ранней осени, сияющие глаза, глядящие на Гарри с ласковым вниманием. Глядящие таким взглядом, каким смотрят на кого-то близкого и дорогого. Глядящие, так как Драко смотрит сейчас. Смотрит на… Снейпа. Гарри даже не услышал гонг, означавший долгожданную свободу. Не заметил как студенты двух факультетов, словно орда, устремившаяся в набег, ринулись к дверям класса. Не обратил внимания на пристальный полный удивления взгляд Гермионы. Он видел только одно резкий профиль профессора, склоненный к поднятому лицу светловолосого студента. Слышал только негромкий обмен репликами: - Драко, ты можешь сегодня вечером поработать в лаборатории, над своим зельем. Если придешь к восьми часам, я тебе помогу. - Спасибо профессор, я обязательно приду. Взгляд, улыбка, негромкий голос врезались в память как эпитафия в камень. Гарри хотел бы их забыть, но едва ли ему это удастся. *** - …Явление латентной магии было известно с незапамятных времен. Однако способы ее эффективного применения открыты относительно недавно. Вплоть до семнадцатого века случаи, когда латентную магию удавалось высвободить и взять под контроль можно пересчитать буквально по пальцам одной руки. Латентной магией обладают, как правило, представители древних магических родов… Гарри практически не слушал. Ровный безэмоциональный голос профессора Рейли тек сквозь него как холодная мутноватая озерная вода. От уха непосредственно к перу, механически скользившему по пергаменту. Мысли его были далеко. Ну, не очень далеко, если честно. Несколькими этажами ниже, в лаборатории алхимии. Ну, почему, почему он не может перестать думать о том, что сегодня увидел? Почему эта сцена так и стоит у него пред глазами? Чары на него Малфой не накладывал. Сам Гарри допустим, и мог ошибиться, но он, переломив себя, попросил проверить Гермиону. Не обращать внимания на ее выгнутые в изумлении брови было трудно, но, слава Мерлину, она была не из тех, у кого рот не закрывается. Она держала слово и ни о чем его не спрашивала. Правда, какие догадки она строила, страшно было себе даже представить. Но в любом случае результат был нулевым. Никаких следов чар. Тогда в чем дело? Что еще Малфой мог сделать? Надо рассуждать логически, чары это вообще не то. При всем своем самодовольстве прирожденного волшебника Малфой в чарах был не так уж и силен. Гермионе он, например, явно уступал. А в чем он силен? Стараясь не пускать в сознание совершенно неуместные мысли о том, какие стороны личности Драко кажутся наиболее сильными ему самому, Гарри перебирал разные варианты. Не то, не то, не то. Ой, странно, что он с самого начала об этом не подумал. По какому предмету у первого слизеринского паршивца самые высокие оценки на курсе? Причем даже Гарри согласен был признать, что оценки эти были совершенно заслуженными. Кто из профессоров больше всего благоволит белокурому аристократу? И, наконец, в учебнике, по какому предмету фамилия Малфой встречается чаще всего рядом с самыми жуткими рецептами? Драко что, опоил его чем-то?!!! Чем? И как проверить? Идти в лазарет? Гарри представил себе, как он рассказывает Мадам Помфри глядящей на него изумленными круглыми глазами о том, какие ИМЕННО симптомы имеет его предполагаемое отравление. Слегка поежился. Нет, это не возможно. Лучше продолжать рассуждать логически. Если его догадка верна, то на что это похоже? Стоп! Где-то он совсем недавно слышал, что очень похожее. Ближе, ближе… Вот оно – «Месть Малфоя»! И Драко еще так многозначительно посмотрел… - Гермиона! Герми… Темноволосая головка повернулась, если мисс Грейнджер и удивило это сдавленное шипение, раздавшееся у нее над самым ухом, то она этого никак не показала. - Герми, дай мне ту книжку о запрещенных зельях… Ну, ту, где про «Месть Малфоя». Гермиона чуть деланно закатила глаза. Право, нужно быть Гарри Поттером чтобы на уроке алхимии считать ворон, а на лекции по теории магии вдруг решить наверстать упущенное. Похоже, она еще не простила его полностью, потому что пихнула ему под крышкой стола тяжелый том прямо в солнечное сплетение, отчего Гарри был в течение пары минут был похож на рыбу, вытащенную из воды. Но книгу-то он все-таки получил, а это самое главное. Жесткие пергаментные страницы под столом листать было неудобно, но у Гарри никак не хватило бы терпения подождать до перемены. Он должен знать и знать прямо сейчас. Раздел о «Мести Малфоя» он нашел быстро. Гм… а здесь все изложено гораздо подробнее чем Геримона рассказала на уроке. Гримоальд Малфой, в свое время извел этим зельем какого-то своего врага, нанесшего ему оскорбление. К слову надо быть Малфоем, чтобы счесть то, что сделал тот бедняга, оскорблением. Подумаешь, публично поцеловал это надутого красавчика (в книге был и гравированный портрет древнего отравителя, и Гарри прикинул, что через несколько лет Драко будет выглядеть именно так, н-да… похоже это тоже у них фамильное). Гм… а он оказывается не правильно понял. Зелье должен был принимать не тот, кому хотели отомстить, а наоборот мститель. Благодаря крови врага входящей в состав, при этом он получал власть над мыслями жертвы. Получал возможность внушать самые безумные фантазии и грезы. Устанавливалась очень тесная связь. Как написано в книге «Связь общей крови, жизни и смерти». Тот Малфой тринадцатого века, поступил именно так. И довел своего врага до безумия. Ну, вообще говоря, пожалуй, похоже на то, что с ним происходит. Сны эти. Навязчивые идеи. Ой… Кстати, там написано, что состав относительно несложный, хотя и включает довольно редкие ингредиенты. Откуда Драко мог их взять? Откуда? СНЕЙП?! Нет, ерунда! Просто нелепо не стал бы профессор алхимии помогать студенту в приготовлении запрещенного зелья. Да еще для такой цели. Точно не стал. Даже Драко не смог бы его убедить. Нет, никак не смог. Хотя… Он ведь может быть очень убедительным, если хочет. Пред глазами Гарри мгновенно возникла потрясающая по своей отчетливости и завораживающая своей откровенностью картина. Абсолютно нагое, белое как снег, освещенный луной тело. Прижимающееся и ласкающее, каждым изгибом, каждым дюймом безупречной кожи. Ласкающее одновременно взгляд и плоть. Гладкие руки, движущиеся то уверенно, и даже грубо, то робко и нежно. Руки, которые ты не смог бы остановить, даже если бы захотел, потому что твое тело не выполнит этой команды. Руки, для которых нет запретов. Руки которым хочется позволить все, что придет в шальную белокурую голову. Снежно-белый демон одним своим видом, одним прикосновением пробуждающий желания за исполнение, которых можно отдать жизнь. И не только свою жизнь. *** Ему не следовало пить. Определенно не следовало. Гарри вообще пьянел быстро, а в этот день издерганный измученный кошмарами и бессонницей, он слетел с катушек мгновенно. По большому счету, ему вообще следовало оставаться в Хогвартсе. За день до экзамена по алхимии, пойти в Хогсмид, вместо того, чтобы готовиться? Гарри, конечно, был склонен к необдуманным поступкам, но не до такой же степени. Он честно сидел в спальне, читал свои конспекты и пытался не думать о Снейпе. Пытался не ломать голову над тем, что могли означать эти его гляделки с Драко. И почему Малфой улыбается профессору алхимии. И КАК он ему улыбается. Не думать получалось плохо. Возможно, именно по этому Гарри почти обрадовался, когда в его тихий уголок вдруг ввалилась шумная возбужденная компания, на шестьдесят процентов буйная и рыжеволосая (Фред, Джордж, Рон). Еще на двадцать изумленно хлопающая глазами (Невилл) и на двадцать радостно голосящая (Колин Криви). Фред немедленно выхватил у него из рук конспекты, торжественно заявив, что поскольку шансы сдать зачет с первого раза у Мальчика-Который-Доводит-Снейпа-До-Белого-Каления в любом случае равны нулю, то нет никакого резона сидеть и киснуть в спальне. Гарри попытался вернуть свою интеллектуальную собственность, но конспект уже пошел по рукам. Из него зачитывали избранные места, декламация дополнялась пространными комментариями о происхождении, личной жизни и привычках профессора алхимии. Отдавать понравившуюся игрушку близнецы не собирались, Рон и Колин их всячески в этом поддерживали, а на помощь Лонгботтома рассчитывать в любом случае не приходилось. Так, что через некоторое время Гарри принял решение не суетиться, расслабиться и попробовать получить удовольствие. Судя по всему Рон, наконец, соизволил Гарри простить и не помнить обид. Это тоже добавляло ему оптимизма. Так что когда было высказано предложение, сходить в Хогсмид (раз уж подготовка к экзамену отменяется). Гарри поддержал это предложение обеими руками. Некоторое время они дискутировали, как идти, подземным ходим (так интереснее) или как все люди через Главные ворота (так проще). Сторонники простых решений одержали победу с перевесом в один голос (Лонгботтом воздержался). Близнецы побежденные, но не убежденные потянулись за большинством. Впрочем, они все же получили свою порцию приключений, когда на цыпочках крались мимо девичьей спальни. Попасться Гермионе накануне экзамена было почти так же страшно как Снейпу, и полностью исключало всякую мысль о походе в «Три метлы». Им повезло, они беспрепятственно выбрались за пределы Хогвартса и спустя сорок минут, раскрасневшиеся с мороза, уже с гомоном рассаживались за сдвинутыми столиками в маленьком уютном пабе. Мадам Розмерта, отнеслась к ним со странной смесью радушия и подозрительности. Эту компанию она слишком хорошо знала. - Что будете заказывать, молодые люди? - Пиво, разумеется, божественная. Тем более, что ничего крепче этого детского питания вы нам все равно не нальете, не так ли? - Вам в вашем возрасте, рано еще думать о чем-то покрепче. – хозяйка безуспешно пыталась принять суровый вид. Безуспешно потому, что у нее была слабость к первым хогватским хулиганам и они об этом, к сожалению, знали. - Ну, думать никогда не рано. Это вообще чрезвычайно полезное занятие. – торжественно объявил Джордж, украдкой доставая палочку. – Не зря же профессор Снейп неоднократно доказывал нам, что учение свет. Существует легенда, что каждый из основателей Хогвартса оставил своим последователям некое тайное заклинание. Каждый в соответствии со своими интересами и пристрастиями. С тех пор эти заклинания предаются из поколения в поколение. – Торжественно вещал Уизли, явно пародируя «Историю Хогвартса». - Вот сейчас мы продемонстрируем вам, желторотые, древнее и тайное заклинание Годрика Гриффиндора. Он негромко пробормотал какую-то абракадабру и взмахнул палочкой над пивными кружками. - Прошу! Гарри осторожно поднес кружку к губам, с результатами творчества близнецов Уизли рекомендовалось контактировать предельно осмотрительно. И Слава Мерлину, что он не поторопился! Ну и дрянь! Близнецы превратили пиво в спирт! При чем не все пиво, а примерно две трети, так, что издали смесь, выглядела относительно невинно, ну пиво и пиво. Гарри до сих пор не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Предупредить об опасности этого коктейля его было некому. Поэтому краса и гордость Гриффиндора, задержав дыхание, бодро опрокинул в себя примерно четверть содержимого кружки. *** Дальнейшее течение вечера отложилось в памяти Гарри как-то фрагментарно. Он, например, совершенно не мог вспомнить, как и почему они ушли из паба. Позднее Рон ему рассказывал почему, но Гарри наотрез отказывался верить в то, что мог сказать или сделать что-либо подобное. Утверждение о том, что он пытался встать и во весь голос произнести тост в честь «Самого большого придурка среди алхимиков», он отвергал полностью и решительно. Единственное, что он мог вспомнить, что впервые за эти недели ему было почти хорошо. Впервые его отпустила та жуткая судорога, постоянного напряжения, которая как вервками связывала его все эти дни. Он почти успокоился. Мысль о мести Малфоя (и «Мести Малфоя» то же казалась далекой и не существенной. Алкоголь настроил его на довольно благодушный лад. Вселил уверенность что все страхи были преувеличением и совершенно не нужной паникой. Спустя какое-то время он обнаружил что стоит, на удивление твердо и прямо стоит, на дороге у самых ворот Хогвартса, смотрит на звезды, мелькающие в разрывах облаков, и внимательно слушает спор разгоревшийся между Фредом и Роном. Первый предлагал идти веселиться дальше, второй настаивал на том, что поскольку часть группы по разным причинам вышла из строя, нужно, по крайней мере, доставить тех, кто уже не в форме в их спальни. При этом самый благоразумный из имеющихся в наличии Уизли кивал на Лонгботтома, на плече которого трогательно покоилась голова полностью отключившегося Колина. Невилл ласково обнимал младшего товарища за талию и казался совершенно довольным жизнью, хотя возможно против перемещения в постель и не возражал. В конце концов, благоразумие и человеколюбие одержали вверх и вся компания медленно двинулась в сторону Замка, на ходу соображая как добраться до кроватей не привлекая ненужного внимания старост и преподавательского состава. Вот тут это и случилось. Гарри увидел свет в маленьких окошках полуподвала. Эти окна он знал даже слишком хорошо, там за частым переплетом скрывался кабинет алхимии. Логово Снейпа. В его памяти мгновенно всплыли услышанные утром слова: «Сегодня вечером». Любопытство страшная сила. А может, это было и не любопытство. Какая разница? Главное, что Гарри, ни о чем не задумываясь, рванулся к этой путеводной звезде. Сейчас он узнает, какое такое зелье учит Снейп готовить Драко по вечерам. Сейчас он все выяснит. Он даже не обратил внимания, что вся компания двинулась за ним, ведомая тем благородным чувством, которое влечет вперед любое стадо. Чтобы заглянуть в окно, Гари пришлось улечься на влажный снег, но сейчас его это совершенно не волновало. Пыхтение и сопение, раздавшиеся рядом, подсказали ему, что всех остальных тоже. Но Гарри даже не обернулся. Все его внимание было устремлено на сцену, разворачивавшуюся перед его глазами. Да, он угадал правильно. Свет в подземелье действительно означал, что там находились Снейп и Малфой. Но если это называется дополнительными занятиями, то Гарри прямо сейчас можно брать на исполнение главной партии в балете «Лебединое озеро». Студент и преподаватель сидели рядом за столом, светлые волосы Драко отчетливо выделялись на фоне траурной фигуры его декана. Но никаких следов алхимических экспериментов обнаружить не удавалось. Лабораторный стол был девственно чист и пуст, если не считать рук мужчины и юноши сплетенных между собой. Позднее Гарри не раз жалел, что многие годы близорукости отточили его инстинкты до такой степени, что, будучи хоть пьяным, хоть невменяемым, он в любом случае оберегал очки превыше всего кроме, может быть, жизни. Если бы он разбил хрупкие стеклышки четверть часа назад, навернувшись на темной неровной дороге, это избавило бы его от зрелища отравившего ему жизнь в последующие недели. Ему бы не пришлось вспоминать, как выглядят тонкие изящные кисти Драко с жемчужными ногтями, когда их сжимают и ласково поглаживают крупные белые руки Снейпа. Ему не пришлось бы ломать голову, о чем они говорили, когда профессор алхимии вдруг порывисто обнял Малфоя и прижался губами к его виску. - Мать твою! – Громко, отчетливо произнес Гарри. Нет, определенно было бы лучше, если бы он разбил очки. *** В котле ворочалось мерзкое как сама жизнь варево. Гарри безучастно смотрел на это шевеление. Он выполнял все инструкции чисто автоматически. Положить в котел это, мелко накрошить то, помешивать по часовой стрелке. Если бы его сейчас спросили, что именно он варит, он смог бы ответить, только заглянув еще разок в билет. Его мысли были слишком далеко от зачета по алхимии. В эту ночь его не мучили кошмары, ему не снился Драко. Ни в каком виде не снился. Ни ласково улыбающийся, ни бичующий проклятьями. Ему ничего не снилось. Потому как он вообще не спал. Сейчас у него глаза горели, как будто в них насыпали мелкого острого песку. Голова противно гудела, а руки дрожали. Это не было банальное похмелье. Не так уж он и много выпил. Просто Гарри легко пьянел от самой минимальной дозы спиртного. Трезвел он тоже, к сожалению, легко. Накануне, заглянув в окно полуподвальной лаборатории, он протрезвел как-то враз. Совсем. Ни в одном глазу, как говорится. Он помог Рону, последними словами ругавшему своих братьев, которые все-таки бросили их на полдороги, дотащить Лонгботтома и Криви до спальни. Затем помог расцепить их (оба вяло сопротивлялись этой хирургической операции) и уложить в постели. Рон с блаженным стоном упал на кровать, и через пару минут до Гарри уже донеслось его сонное посапывание. Некоторое время Гарри сидел на одеяле тупо глядя на свои сложенные на коленях руки. Потом пересел на подоконник, потому что оттуда была видна луна, открытая окончательно расступившимися облаками. Ущербный месяц напоминал ему о Люпине. Забавно да? Рем терпеть не мог луну, даже боялся ее, а у Гарри при виде бледного диска всегда появлялось ощущение присутствия друга. Если бы он действительно был здесь, он бы что-нибудь подсказал. Он бы придумал. Он наверняка знал, как Гарри избавиться от этого наваждения, которое с каждым днем становится все хуже. Что ему теперь делать? Он узнал, то, что хотел. Теперь ему было ясно, почему Драко так равнодушно отнес к их разрыву. Почему его так мало интересовало то, что происходит с Гарри. Да, он, наверное, себя от радости не помнил, когда избавился от этой мимолетной связи. Ему было, кем Гарри заменить. Вот почему он ничего не предпринимал, ему было не до того. Гарри невольно усмехнулся, вспомнив свои страхи. Да это, наверное, самая лучшая месть просто взять и забыть о Гарри. Глупость, глупость. Гарри почувствовал, что его щеки заливает краска стыда. Он думал, что значит для Драко достаточно много, чтобы тот придумал такой сложный план мести. А на самом деле? Да уж эти двое нашли занятие поинтереснее, чем зелья варить! Но Снейп, а? Снейп! Гарри так и просидел всю ночь, глядя в окно, даже после того как зашла луна, и лужайки Хогвартса погрузились в совсем уж непроницаемую тьму. Он сидел и тупо размышлял над вечными и неразрешимыми вопросами. Например, почему жизнь так несправедлива. Почему все Малфои такие мерзавцы. Почему Снейп… О, черт! Зелье! Имя профессора напомнило Гарри о том, что он как никак все-таки присутствует на зачете. Чертов Снейп! Чертов зачет! Гарри в ожесточении резко увеличил пламя под котлом. Ему казалось, что зелье варится недостаточно быстро. Его снова закружил водоворот мрачных мыслей. Наставник юношества называется. Гарри никогда не питал особо теплых чувств к профессору алхимии, но сейчас это переходило все границы. Гарри несколько раз мысленно повторил как ругательство. Снейп! Снейп! Снейп! - Мистер Поттер, хотелось бы, чтобы вы уделили внимание не только вашим фантазиям, но и тому, что происходит в вашем котле! Ненавистный декан Слизерина откликнулся на собственное не произнесенное имя. Словно черный монумент самому себе он навис над столом. Показалось или действительно с его приближением и так не слишком яркие лучи солнца, пробивавшиеся через узкие окошки, совсем потускнели. Гарри вскинул на Снейпа взгляд. Неизвестно, что там увидел алхимик, но что-то он точно увидел, потому что даже в его бледном, кривящемся пренебрежительной улыбкой лице что-то дрогнуло. - Мистер Поттер, у вас зелье сейчас выкипит! Да сделайте же огонь поменьше!.. Гарри сам потом не понимал, как он мог сделать подобное. Ну, просто затмение на него какое-то нашло. Просто оттого, что он смотрел на это лицо, полное презрения к мальчишке стоящему перед ним. На эти руки комкавшие край угольно-черной мантии. Смотрел… А видел… А потом он вдруг схватил свой котел за край и опрокинул, заливая фигуру преподавателя кипящим варевом. Он не думал о том, что делает, он просто не мог удержаться. *** Ненавижу, сказал себе Гарри. И еще раз повторил, раздельно подчеркивая каждый слог не-на-ви-жу. Ненавижу их обоих. Больше всего на свете. Снейп и Малфой. От одного сочетания имен у него внутри, что-то противно заныло. Гарри снова склонился над котлом, который чистил, подводя итог своей выходке. Пятьдесят баллов с Гриффиндора. И еще назначил отработку. Убирать класс. Впрочем, последнее даже хорошо отчасти. Гарри отлично сознавал, что ему еще предстоит давать объяснения Рону с Гермионой. Оставленный в кабинете алхимии он на некоторое время оказался для них вне досягаемости. В целом нужно отметить, что могло быть и хуже, учитывая, ЧТО Гарри сделал. Сам алхимик, в общем-то, не пострадал. Маглу выходка Гарри, разумеется, стоила бы тяжелейших ожогов. А Снейп отделался безнадежно испорченной мантией. К немалому удивлению Гарри, он как будто даже и не разозлился. То есть, конечно, сразу после душа из кипящего настоя (довольно вонючего надо отметить), профессор плевался и шипел, посылая на голову неуклюжего, непроходимо бездарного студента все известные ему проклятья. Закончил Снейп Предельным Оскорблением «Вы хуже Лонгботтома», выдал он на прощание, прежде чем отправиться переодеваться. Зачет Гарри, разумеется, не сдал. Это было плохо, но сейчас Гарри почти не волновало. Его вообще мало что волновало. Черная стремнина гнева, бушевавшая в нем час назад, сейчас затягивалась тоненьким ледком безнадежности и тупого безразличия. Гарри как раз потянулся к верхней полке, как на него налетело некое подобие торнадо. Его сбросили с табуретки, на которой он стоял, и прижали к стене. Гарри успел только ахнуть. - Что ты себе позволяешь? Голос Малфоя металлически звенел от бешенства. В серых глазах полыхало яростное серебряное пламя. Гарри замер, уже несколько недель он не видел это лицо так близко. Руки Драко упирались в его плечи, судорожно впиваясь в свитер (мантию Гарри снял, когда взялся за уборку). Их разделяло сейчас всего несколько дюймов. Когда Драко мотнул головой, его пепельная грива с силой стегнула Гарри по лицу. На мгновение он потерял чувство реальности, вытесненное запахом светлых шелковистых волос. - Что ты себе позволяешь? Повторил блондин не получив ответа на свой первый вопрос. Неожиданно Гарри ощутил, что гнев никуда не делся. Он был тут совсем рядом и слова Малфоя мгновенно взломали тонкую плотину самообладания, выстроенную за последний час. - А что? Теперь ты встанешь на его защиту? На лице Малфоя появилось очень странное выражение. Как будто он пытался понять, что именно Гарри имеет ввиду. Как будто он знает, что Гарри имеет ввиду, но надеется, что ошибся. Легкая едва заметная тень растерянности. Если бы черноволосый юноша не изучил так это лицо за последние недели, если бы не пытался читать на нем каждую минуту, он бы наверное ничего не заметил. Сейчас у него было ощущение, что наглухо закрытая перед ним дверь на мгновение приоткрылась. Чуть-чуть, едва заметно. И Гарри не нашел ничего лучшего как попытаться ее взломать. - Ну, и как тебе со Снейпом? Гарри не мог выразиться яснее, просто не мог найти подходящих слов. Во всяком случае не мог сейчас. Но Драко его понял. Он не ударил своего противника, как можно было ожидать. Он просто медленно снял руки с плеч Гарри, и даже слегка встряхнул кистями, словно опасаясь, что к ладоням могла пристать какая-то грязь. - Поттер, ты ненормальный. Северус мой крестный, я знаю его… я знаю его всю свою жизнь. Он мне практически как отец… - Ну, и что? - Ты вообще можешь представить себе такие отношения между людьми, которые не закрепляются в постели? Если речь идет о тебе – нет, не могу. Эти слова почти сорвались с языка. Почти. Но сказал он другое. - Я тебе не верю. Драко несколько мгновений казавшихся бесконечными смотрел в зеленые глаза. Потом вдруг протянул руку и снял с Гарри очки. А потом не прикасаясь к нему наклонился вперед и приник к его губам. Это был даже не поцелуй. Губы Драко оставались плотно сомкнутыми. Просто прикосновение, как будто он хотел проверить нет ли у Гарри жара. Лицо Малфоя словно вынырнуло из дымки в которую погрузила мир близорукость, как единственное отчетливое и в то же время совершенно нереальное видение. Гарри судорожно всхлипнул. И вцепился в эту призрачно надежную опору, как человек, зависший над пропастью. Драко не сопротивлялся, позволив беспорядочно двигавшимся рукам Гарри расстегивать и рвать его одежду, он просто стоял с безучастным выражением лица, продолжая держать в руках его очки. У Гарри не хватило терпения раздеть Малфоя полностью. Он только запустил руки под мантию, рванул рубашку, отчего пуговицы градом посыпались на пол. Он не гладил нежную прохладную кожу, он скорее отчаянно цеплялся за нее, наверняка оставлял ссадины и синяки. Его пальцы грубо мяли упругие мускулы на груди. Ногти прошлись вдоль позвоночника Драко. Ладони намертво сомкнулись на плечах. Он попытался поцеловать Драко, но наткнулся на непроницаемую преграду сжатых губ. Гарри попытался раздвинуть их, но не сумел. В отчаянье он прикусил упрямый рот, сильно сжал зубы, чувствуя, как уступает плоть, и кровь Малфоя течет по их лицам. Но это его не остановило. Он не остановился, почувствовав, что Драко напрягся под его руками как тетива лука. Не остановился, заметив в серых глазах бледный отсвет боли. Он остановился только тогда, когда руки блондина вдруг уперлись ему в грудь, отталкивая его от себя с отчаянной силой. Малфой стоял перед ним в растерзанной одежде, бледный с окровавленными губами. Его лицо кривилось в странной гримасе, смысла которой Гарри понять не мог. - За это ты заплатишь отдельно. Голос блондина был холодным и тусклым, как покрытый изморозью металл. Он развернулся и вышел из класса. Гарри не сделал ни единого движения. чтобы догнать его. Он знал, что это бесполезно. Он медленно достал из кармана платок и стер кровь Драко с губ. Некоторое время он стоял и смотрел на удивительно яркие пятна на льняной ткани. Только спустя несколько минут он сообразил, что Малфой зачем-то унес собой его очки.
Глава третья. Месть Малфоя
- Гарри, ты с ума сошел! У тебя будут крупные неприятности! Да… и потом это само по себе опасно! Зеленые глаза на мгновение прикрылись угольно-черными ресницами. Несколько вздохов. Сосчитать про себя до трех. Нет. Он не разозлился. Он ожидал именно такой реакции. И он знал что, в конце концов, получит необходимое ему. Но для этого ему понадобится все самообладание, на которое он способен. Потому что сейчас его противником выступает Гермиона. Уже наступил март. Путь солнца по небу становился все длиннее. Густо синее небо отражалось в ставшем пористым и зернистом снегу. Ледяной щит на озере потемнел, лед все еще был толстым, но он словно набух, скоро очень скоро сквозь него начнет проступать вода. Март это время когда открываются тайны, которые прятала зима. Три месяца. Эта история продолжалась уже три месяца. С каждым днем Гарри чувствовал, что напряжение нарастает, ему все труднее было держать себя в руках. Все труднее ждать, что предпримет Малфой. У него постоянно было ощущение затишья пред бурей, наверное, так бывает в горах (Гарри никогда не был в горах) перед тем как тысячи тон снега сорвутся с крутого склона и рухнут вниз, сметая и того, кто имел неосторожность потревожить их покой и все что встретится на пути. Он по-прежнему ничего не понимал. Единственный знаком внимания со стороны Малфоя был переданный через маленького молчаливого слизеринца-первокурсника небольшой пакетик. В нем оказались очки Гарри. Гермиона не советовала ему их теперь носить, на них могли быть скрытые чары, но Гарри все равно носил. После той встречи (встречи?!!) в кабинете алхимии он ни разу даже не пытался разговаривать с Драко. Как будто тот неудачный отдающий болью и кровью поцелуй открыл в душе Гарри какую-то страницу, о существовании которой он не подозревал. Он боялся, но не так как в первые дни, когда ему казалось, что Драко причинит вред его друзьям. И не так как позже, когда он стал бояться власти Малфоя над собой. Он боялся необратимости. Он не мог подобрать слова, чтобы точнее определить объект своих страхов. Он ждал, что произойдет нечто, что изменит окружающий его мир раз и на всегда. Что-то что уже нельзя будет исправить никакими силами, никакими жертвами. Он сам не знал, чего он теперь боялся. - Герми, я уже объяснил тебе, что у меня нет другого выхода. - ЭТО не выход! Но Гарри знал, что она сдастся. Она всегда сдавалась, как на первом курсе, когда безуспешно попыталась отговорить его от дуэли с Малфоем, а, в конце концов, пошла вместе с ним. Как на втором, когда согласилась нарушить правила и сварить Полиморфное зелье. Как полчаса назад, когда он рассказал ей о свих отношениях с Драко. И объяснил, какой именно помощи хочет от нее. - И Рон… - Если ты согласишься, то и Рон согласится. - Гарри не надо, Малфой не стоит этого. Не стоит? Что не стоит? Возможность, наконец, узнать какие мысли скрываются за этим высоким, выпуклым лбом? Она не поймет. Этого она не поймет, но у него есть один аргумент, который на нее подействует. - Хорошо. Если ты отказываешься мне помочь, я сделаю это сам. Один. Это будет сложнее. И опаснее. Он с раскаяньем смотрел, как Гермиона закусила губы. Это было жестоко. Гарри знал, что это жестко. Но сейчас нужно было нечто большее, чтобы остановить его, чем просто осознание своей жестокости. - Хорошо. Но у меня условие. Мы сейчас пойдем к Рону и спросим у него, если он согласится с тобой, я тоже соглашусь, если он скажет «нет», то ты забудешь о своей безумной идее. Гарри этот вариант устраивал гораздо меньше, он рассчитывал, что все будет наоборот. Он убедит Гермиону (заставит, если нужно), а тогда Рон уже согласится без возражений. Теперь будет труднее. Не важно, он все равно добьется своего. *** - Рон, нам надо поговорить… Уизли они нашли в Гриффиндорской гостиной. Сосредоточенно нахмурившись и вцепившись в свои медные космы, он, образно выражаясь, грыз гранит науки. Впрочем, глядя на него этот самый гранит, представлялся совершенно воочию. Как огромна надгробная плита, придавившая своей тяжестью всегда такого импульсивного и веселого Рона. Поэтому ничего удивительного, что он им обрадовался. Гарри вздохнул, прикрыл глаза и начал рассказывать. Сейчас он рассказывал все. Ничего, ну, почти ничего не скрывая. К его немалому удивлению, Рон отреагировал почти спокойно. Когда Гарри рассказывал о своих свиданиях с Малфоем, на щеках Уизли зажглись два ярких пятна, но он ничего не сказал. Услышав об опасениях Гарри за их с Гермионой жизнь, Рон криво ухмыльнулся. Когда Гарри говорил о зелье, он только щекой дернул. И даже тогда, когда Гарри излагал свой план, его друг слушал без возражений. - Я считаю, - вступила Гермиона - что Гарри делает глупость. Предположим даже, что мы сможем сварить «Месть Малфоя», но это противозаконно и принимать зелье слишком опасно. Да и просто не нужно. В конце концов, что может сделать Малфой?.. - Он может… Гарри с Гермионой во все глаза уставились на Рона. - Что ты хочешь сказать? - А, да… Вы же не потомственные маги… Действительно, откуда вам об этом знать. Рон говорил неохотно. Цедил слова через сжатые зубы. История, которую он им поведал, оказалась с одной стороны сказочно невероятной, а с другой настолько соответствовала логике событий, что не верить ей было невозможно. Она настолько хорошо объясняла все, что Гарри до сих пор было непонятно, что он уверовал в ее истинность сразу и без колебаний. Почему Малфои, не отличавшиеся какой-то сверхъестественной магической силой вертели колдовским миром на протяжении многих веков? Почему их опасались все, кроме, может быть, самых могущественных волшебников? Хотя представители этого рода стяжали себе славу главным образом в тех областях, где требовалась не столько магическая сила, сколько умение, в алхимии, например. Оказывается, среди прирожденных магов имела хождение легенда, именно легенда, но в достоверности ее никто не сомневался. Легенда о магии Малфоев. - Это все знают, но говорить об этом как-то не принято. Это даже в поговорки вошло… Месть Малфоя, существовало такое выражение, его использовали в переносном смысле. И оно не имело к зельям никакого отношения. - Сейчас так уже не говорят, а вот от бабушки я слышал. Месть Малфоя это, значит, нанести удар, а потом хоть трава не расти. Латентная магия. Сила, которую волшебники в обычных обстоятельствах не используют, которая принадлежит не столько отдельному человеку, сколько роду в целом. Латентная магия встречалась среди волшебников принадлежащих к самым древним колдовским семьям. И магия эта была абсолютно нечеловеческой. Она могла быть самой разной, от относительно невинной и даже полезной, до чудовищно разрушительной. Малфои относились именно к последней категории. Но почему в таком случае они ею так редко пользовались? - Понимаешь, согласно легенде основатель рода Малфоев в свое время убил дракона. И теперь в их роду передается его магия. Поэтому они и имена такие дают… Гарри искренне недоумевал. А вот Гермиона, похоже, поняла, о чем речь идет, она сидела мрачная как грозовая туча и машинально чертила какие-то узоры на куске пергамента. - Драконы своей магией не пользуются, потому, что она у них как жало у пчелы, убивает их самих, ну тому дракону, которого убил Малфой, было уже все равно, поэтому он не стеснялся. Так что теперь любой из Малфоев, кто пожелает воспользоваться латентной магией их рода, умирает. - Это как?.. - По-разному, иногда просто устраивают взрыв, и погибают в пламени, так погиб сын того первого Малфоя, как же его звали? - Драко его и звали - Бесцветным голосом подсказала Гермиона. - Ага, точно. Там междоусобица какая-то была… Времена были темные, его замок осадили. Ну и… сам понимаешь… Это было последнее оружие, дьявольски мощное, но применимое только в самой крайней ситуации. Оставался открытым вопрос решится ли Драко применить эту чудовищную силу для того, чтобы отомстить или нет? Захочет ли Драко пожертвовать жизнью, чтобы заставить Гарри заплатить по предъявленным счетам? И если да, то чего он ждет? - Я думаю, он просто не может воспользоваться этой силой… - мрачно сказала Гермиона. – Требуются особые приемы, чтобы высвободить латентную, магию, скорее всего Драко им не учили. Это же верное самоубийство… Значит, опасаться нечего? Но болезненная гримаса на лице Рона подсказала Гарри, что плохие новости еще не кончились. - В чем дело? - Забини… - Что Забини? - Забини почти наверняка знает как высвободить латентную магию… У них это тоже есть, я слышал как отец рассказывал, что Карла Забини, старшего брата Блеза, осудили пару лет назад… И там речь шла точно о применении латентной магии. У Забини нет таких проблем как у Малфоев, им такие вещи дешевле обходятся… *** Это не было легко, но они справились. Ни один из них не смог бы сделать это в одиночку, нужно быть Гермионой, чтобы сообразить в какой именно книге Запретной секции следует искать точный рецепт зелья. Нужно было обладать фамильной бесшабашностью Уизли, чтобы практически под носом и Снейпа красть редчайшие ингредиенты. И, наконец, Гарри был «счастливым» обладателем совершенно необходимой для приготовления «Мести Малфоя» вещи – нескольких капель крови Драко оставшихся на его платке в день зачета по алхимии. Гарри держал в руках хрустальный кубок, с чем-то сильно напоминающем ключевую воду. Жидкость мягко мерцала и отбрасывала бледные отблески. Совсем как глаза. Глаза Драко... Ну… Мысленно Гарри произнес как в ту ночь в начале декабря «Драко, я люблю тебя!» Как тост. И залпом осушил бокал. Это было как поцелуй вырванный против воли, как признание, полученное обманом. Сладко и горько одновременно. Обманчиво сладко и разочаровывающе горько. Голова сильно закружилась, и юноша тяжело опустился прямо на пол, потому, что не мог сделать ни шагу. - Ну? Что… Голос Рона звучал встревожено. Ему совсем не нравились метаморфозы, происходившие с лицом Гарри. Сначала улыбка, потом гримаса боли, потом какое-то странное выражение, как бы обращенное внутрь самого себя. Как будто Гарри полностью потерял связь с реальностью. - Ничего. – Голос Гермионы звучал напряженно, она прижал руку к шее Гарри, считая пульс. – Он сейчас настраивается на Малфоя. Но чтобы зелье начало работать, нужен… ну… физический контакт, они должны прикоснуться друг к другу. Гарри с трудом поднял голову. Ох… Да такое мог придумать только Малфой. Только один из этих мстительных мерзавцев, которым наплевать на все, даже на собственные страдания, только бы причинить страдание другим. Он прикинул, будут ли его держать ноги. Будут. Куда они денутся. Нужно довести дело до конца. Физический контакт? Это Гермиона хорошо сказала. Пусть будет физический контакт.
- Ооо… - с легким отвращение простонал Рон – Ты только посмотри на них! Малфоя они нашли в библиотеке. Он сидел здесь со своим ставшим теперь уже постоянным приложением – Забини. Выглядела первая пара Слизерина действительно двусмысленно. Одна привычка Блеза не снимать руки с плеча Драко чего стоила. Странно, но Гарри это совершенно не волновало, странно, если вспомнить, какую реакцию вызывали у него куда более невинные действия Снейпа. Может быть потому, что он никогда не видел, чтобы Драко улыбался Безу той улыбкой? Той, которая так часто снилась Гарри во сне? Не важно, все не важно! В этот момент Гарри вообще мало, что могло отвлечь от главного. Сейчас, сейчас он все узнает. Он подойдет, возьмет Драко за руку и тогда ему все станет ясно. Сейчас только надо собраться с силами. Ну, вперед! Как в холодную воду!.. Гарри слепо двинулся к слизеринцам сидевшим за длинным столом у самого окна. Мельком он увидел там снаружи багровый шар клонящегося к закату солнца, порозовевший как от пролитой крови тусклый весенний снег, траурные тени, протянувшиеся от сосен на озерном берегу. - Малфой! Наверно ему следовало просто, не говоря ни слова, не давая противнику опомниться подойти и сомкнуть пальцы на тонком запястье. Гермиона говорила, что этого достаточно, достаточно, чтобы установилась связь. О прочем можно будет подумать потом. Именно так и следовало поступить. Но… Гарри почему-то не смог. - Малфой… Драко… – повторил, он. А в следующую секунду утонул. Утонул в прозрачных светло-серых глазах, как тонул всегда, когда Драко на него смотрел - Нам надо поговорить. - Вам не о чем разговаривать! Забини! Гарри совсем забыл о нем, глядя в серые глаза. А сейчас голубоглазый брюнет вскочил, заслоняя от него тонкий силуэт продолжавшего сидеть Драко. Гарри показалось, что ему в лицо плеснули пригоршню ледяной воды, так мучительно была разорвана связь взглядов. Почему Драко позволяет это Забини? При чем здесь Забини? Недоумение превратилось в боль, боль в гнев. - А что, Малфой, ты сам говорить не в состоянии? Может ты, наконец, перестанешь прятаться за чужие спины, и мы сможем, все решить… как настоящие маги, а не так как привыкли вы Малфои… Гарри вовсе не думал, то, что сказал. Эти слова вырвались у него практически против его воли. Он же собирался сказать и сделать совсем другое, но как всегда когда он видел эти серые, прозрачные глаза, эту едва заметную полуулыбку прячущуюся в уголках рта он потерял контроль над ситуацией. И он совсем не удивился, когда заметил тень удовлетворения на дне сумеречно-серых омутов. У него было странное ощущение, словно он всегда знал, что все кончится именно этими словами. - Ты хочешь все решить, Поттер? Прекрасно мы можем это сделать. Сегодня. В полночь. У Старого пирса. Не забудь прихватить секундантов. Вызов! Малфой вызывает его на дуэль! Теперь уже ничего нельзя было изменить. Гарри осталось одно, вежливо и холодно склонить голову в знак согласия. Он уже не мог отказаться. Да и не хотел. *** Старый пирс был малоприятным местом. Когда-то давным-давно лодки и небольшой паром, служившие основным средством переправы через Озеро, причаливали именно тут. Кому это пришло в голову устроить пристань почти в получасе ходьбы от Хогвартса неизвестно. Но затем, то ли кому-то это все надоело, то ли рельеф дна изменился естественным путем. Но Озеро рядом со Старым пирсом резко обмелело. После этого пользоваться пристанью стало невозможно, она теперь возвышалась в десяти футах над водой. Поэтому построили новый причал у самых стен Замка, а старый забросили разрушаться на мелководье. Это продолжалось уже свыше трехсот лет и могло продолжаться еще столько же, заброшенный пирс был в свое время зачарован против бурь, весеннего паводка и гнили. Заброшенный, но не забытый… Вот уже почти восемь поколений хогвартских студентов использовали его как место неафишируемых встреч. Встреч по самым разным поводам. И магические дуэли среди этих поводов занимали далеко не последнее место. - Гарри завяжи шарф. Гермиона не ограничилась замечанием, и начала собственноручно обматывать ему вокруг шеи полосу шерсти в красно-желтую полоску. Рон закатил глаза, их подруга действительно временами была совершенно невыносима. Гарри, может быть, тоже рассердился бы если бы не чувствовал как мелко дрожат ее пальчики временами касающиеся его подбородка. Мисс Грейнджер возилась довольно долго (а узел все равно вышел кривым). Потом поправила Гарри меховую опушку мантии, попыталась пригладить руками волосы. И отступив на шаг, критически оглядела изделие вышедшее из ее рук. - Ну, вот так-то лучше. - Чего спрашивается тут хорошего? – Рон недовольно морщился. – Слушай Гарри, мы ждет точно пятнадцать минут, сколько требует кодекс, и если эта тварь белобрысая не явится… - Он придет. Гарри сам поразился тому, как бесцветно звучал его голос. Сейчас он не боялся, не злился, ни на что не надеялся. Он ждал. Он, не отрываясь, смотрел на узкую дорожку, над которой склонялись искривленные озерным ветром сосны, темные и жуткие как наемные убийцы. Вот они! Две тени отчетливо просматривавшихся в ярком свете луны. Гарри смотрел на две фигуры, а видел только одну, словно соткавшуюся из лунного света и черных теней. На обледеневшей дорожке Драко стоял так же уверенно как на ровном паркетном полу. Через пару минут он будет здесь. Гарри мельком глянул на циферблат часов, луна в эту ночь была такой яркой, что стрелки и цифры можно было различить без всякого напряжения. Без трех минут полночь. Да, это высший шик, это идеальное следование самому духу кодекса. Явиться точно в назначенный час, минута в минуту. Подчеркнуть, таким образом, как опоздание противника, так и его излишнюю поспешность. И это было еще одно оскорбление, тонкое и болезненное, как стилет. Оскорблением в духе Драко. Но Гарри было наплевать. - … Итак, дуэль будет продолжаться до того момента пока один из противников не погибнет… Или не признает себя побежденным. Согласно условиям допускается применение любых заклятий кроме Непростительных. С момента начала дуэли и до ее окончания, никто не может вмешаться в ее ход. В случае если дуэль будет прервана по причинам не зависящим от участников она возобновится в ближайший возможный момент. Гарри не вслушивался в низковатый напряженный голос Блеза Забини. Он практически не воспринял возражения Рона, который пытался добиться смягчения условий. Он и так знал, что Драко через своего секунданта предложит самые жесткие условия, какие только допускает кодекс*. У Гарри мелькнула мысль, что будь на то воля Малфоя он, наверное, пропустил бы условие о добровольной сдаче. Но даже Малфой не может изменить дуэльный кодекс. Даже Малфой не может превратить дуэль в убийство. Даже если ему этого очень хочется… А Гарри? Гарри было наплевать. Секунданты продолжали, спорить, Гарри хотел дать Рону знать, что ему совершенно все равно. Сказать это в слух он не мог. Кодекс запрещал дуэлянтам вмешиваться в разговор секундантов. Поэтому Гарри попытался поймать взгляд Рона… А поймал взгляд Забини. Тот стоял достаточно близко, чтобы даже в неярком свете палочек можно было различить бушующие озера его глаз. Ярость. Ненависть. Торжество. Раньше Гарри и в голову не приходило что они синего цвета. Но ему было наплевать. ______ * Вообще-то это неправильно. Согласно кодексу условия дуэли (включая оружие) определяет вызванная сторона. То есть в данном случае Гарри и Рон. Но в таком виде мне эта сцена нравится больше. А Гарри, я полагаю, наплевать.
*** - Сходитесь! Кто из секундантов это сказал? Какая разница? Голос друга Гарри был сейчас так же безразличен как голос врага. Они отсалютовали палочками, стоя на противоположных краях пирса. Гарри достался дальний конец, нависавший над мутным лунным зеркалом озерного льда. Драко стоял там, где высились темные сосны. Никогда еще пирс не казался Гарри таким бесконечно длинным. Тоненькая светлая фигурка на другом его конце казалась совсем маленькой. Маленькой и хрупкой. Казалось Драко можно взять в руки, зажать в кулаке как ребенок конфету. И никому не отдавать. Но с каждым шагом навстречу друг другу сияющая тень становилась все больше. Она стягивала в себя весь свет этого бледного лунного мира, заслоняла, небо и лес и озеро. Во всем мире для Гарри осталась сейчас только это лицо, напряженное бледное, святящееся изнутри. Гарри не смотрел на палочку Малфоя. Не смотрел в серебряную глубину. Он помнил, как их учил в свое время Снейп. Не смотрите на оружие врага. Оно ничего не значит само по себе. Не смотрите в глаза, они вас обманут. Смотрите в душу, и если вы сможет это сделать. Тогда… тогда победа будет за вами. Смотрите в душу? Драко, у тебя есть душа? Делая последние шаги, Гарри еще сам не знал, что сделает, какое заклинание применит. Ему было почти все равно. Он был здесь не за этим. Они еще только приближались к барьеру, отмеченному двумя чертами на снегу. Еще казалось, что есть время, прежде чем все станет необратимым. Прежде чем сейчас станет никогда. Еще было время… Но Драко нанес удар первым. Вперед! Взмах палочкой и вокруг Гарри вспыхнула бледная лунная радуга. Тысячи ледяных кристаллов, как осы закружились в неподвижном воздухе. Они сливались в единый, несокрушимый, непроницаемый кокон, который лишил бы Гарри способности двигаться, сделал бы его беспомощным и уязвимым. Сейчас! Парировать удар Малфоя пока не стало поздно. С безоблачных ночных небес хлынул частый теплый весенний ливень. Он плавил и растворял ледяную стену, которую выстраивал Драко. Как слезы раскаянья растапливают ледяную непреклонность. Он устоял! Он выдержал первый удар! Теперь ждал Малфой. Что заставило Гарри выбрать именно это заклинание, может быть то, что оно отчасти напоминало, то которое использовал Драко? А может, это судьба неслышно прошлась между ними на мягких кошачьих лапах. Гарри вскинул палочку и сотворил клинок, прозрачное лезвие, отлитое из холодного пронизанного лунным светом воздуха. Как спущенная с тетивы стрела, как крик отчаянья магический меч рванулся к серебристой фигуре впереди. Это было слишком просто. Слишком примитивно. Драко даже не стал уничтожать клинок. Он даже не счел нужным сбросить полуматериальное лезвие на землю, раздавить и сломать его. Драко просто и спокойно отвел его рукой, как отводят мешающую ветку, оставив напряженно дрожащую угрозу висеть в воздухе. Улыбка. Холодная, холодная понимающая улыбка на бледных губах. Теперь они стояли у самого барьера. Совсем близко. Ближе они уже не будут. Сейчас все, наконец, решится. А Гарри так и не смог заглянуть в душу скрывающуюся за этими непроницаемыми глазами. Он так и не знал, зачем здесь сегодня Малфой. Убить его? Унизить? Сломать? Или он тоже хотел заглянуть в чужую душу? Нет времени! Тонкая палочка светлого дерева (береза и лепестки папоротника) взлетела вверх. Гарри услышал произнесенное заклинание. Он знал его. Но… не ожидал услышать. И только когда позади него раздался стон взламываемого льда, когда с тяжелым грохотом взлетела и замерла на мгновение стена озерной воды. Он понял. Драко вызвал ундину! Водная элементаль была похожа на огромную волну, нависшую над пирсом. В ней была колоссальная мощь и несокрушимая энергия. Сил едва хватило. Еще чуть-чуть и порождение стихий, упав на него, оглушило бы, лишило воли к сопротивлению, и бросило побежденного и покорного к ногам торжествующего Малфоя. Но и в этот раз он справился, яростный рев ундины подсказал Гарри, что поставленная им незримая стена выдержала. Есть! Гарри обернулся к Драко, торжествующая улыбка уже растягивала его губы. Уже… Но вдруг слепящая вспышка боли! Как раскаленные угли, как пламя ада! Глаза! Его глаза! Стекла очков превратились в две линзы собирающие лучи полуденного июльского солнца! Как больно! *** Боль, слепящая как солнце. Даже сквозь расцветающее в глазах пламя Гарри успел заметить вскинутую палочку Забини, сквозь оглушающий шум разобрать низкий сорванный голос, произносящий имя прародителя огня. Но чей это был крик? Такой неразборчивый и слабый? Кто это кричал? Из чьего рвущегося на части сердца мог вырваться этот вопль? «Нет! Гарри! Нет!». Почему так неузнаваем был знакомый голос? Гарри ощутил опаляющий жар, словно где-то рядом развели огромный костер, словно поблизости прямо из-под настила пристани взошло горячее, нестерпимо яркое солнце. Самая суть пламени, его чуждая всему человеческому сущность. Саламандра! Блез призвал элементаль огня. Ее энергия раскаляла сейчас все предметы, несущие в себе хоть частицу магии, Гарри чувствовал, как нагревается в его руках готовая затлеть палочка, как стонет и выгибается зачарованное дерево пирса. Ох! Жар стал нестерпимым, саламандра вознеслась над озером как чудовищная свеча. Ооо! Мир содрогнулся! Враждующие стихии рванулись навстречу друг другу. Не устояв, Гарри упал на колени, возведенная им на пути ундины невидимая преграда прогибалась и вибрировала, распространяя волны невыносимого напряжения. Еще один удар. Саламандра рванула ткань мира в стремлении добраться до исконного противника. Гарри почти увидел, как по незримым камням возведенной им стены побежали трещины. Он видел это потому, что смотрел не обожженными полуслепыми глазами, а своей душой мага. Сейчас! Сейчас ничтожная человеческая магия не выдержит и падет перед мощью более древней, и более грандиозной, чем все волшебники на свете. Пред энергией самих стихий. Тогда саламандра и ундина сойдутся в поединке, подобном тем катаклизмам, которые меняют лик Земли. Никто не может уцелеть в эпицентре такого взрыва. Ни одному человеку не дано встать на пути исконных сил мира и уцелеть. Но Гарри не сдался, даже на коленях, даже теряя сознание от боли и ужаса, он продолжал держать стену. Еще немного, еще несколько минут, чтобы дать своим друзьям и врагам, тем, кто сейчас у него спиной шанс спастись. Еще! Держать! И вдруг, все кончилось, невыносимая тяжесть больше не давила на плечи. Как будто кто-то подошел и принял ее вес на себя. В кристальной ясности мира стихий возникла третья сила. Такая же древняя и непостижимая, такая же нечеловеческая. И при этом словно бы знакомая, как знаком может быть звук дыхания, прикосновение руки. Драко! Малфой стоял, раскинув руки и закрыв глаза. Он не превратился в неясную тень, как это случилось с Роном, Гермионой и сыпящим проклятьями Заббини. Он ослепительно сиял переполненный вечной и непостижимой энергией идущей из самых корней сущего. У него в руках не было палочки, она была не нужна, тому, кто обратился за помощью к собственной крови, к силе дремлющей в глубине поколений. Даже в этот момент Гарри не мог не понять, что он видит. Даже если он никогда не видел подобного раньше и никогда не увидит впредь. Он видел, как в мир выпускают магию Малфоев. Позднее Гарри думал, что понял, почему сила этого рода, как ни редко ее использовали, стала легендой колдовского мира. Увидев такое один раз это нельзя забыть, даже в пересказе нельзя не предать тот благоговейный ужас, который испытываешь, видя как человек… ЧЕЛОВЕК! Шагает навстречу самим стихиям, и они отступают, пред его волей и его мощью. Вой и рев ознаменовали тот момент, когда огонь и вода уступили человеческой власти, когда саламандра и ундина ушли туда, откуда их призвали человеческие гнев и ненависть. Опала стена ледяной воды. Померкло огненное солнце. В мир вернулись лунный свет и темнота обычная ночная темнота. Потому что серебряный свет тоже померк. Он еще теплился в тонком теле, упавшем на доски причала, но теперь он был похож на слабое мерцание свечи. Все кончилось. Осталась только боль! В смутной надежде хоть как-то облегчить мучительную пустоту внутри Гарри, почти на ощупь протянул руки. Он почти ничего не видел в этом мире, стремительно истекающем серебряной кровью магии. Не важно, он нашел бы это тело и в полной темноте, но его протянутым рукам преградили дорогу. *** Темная фигура возникла на его пути, он узнал ее даже сейчас, даже при том, что почти не видел ее. Забини! Синеглазый маг стоял между ним и Драко! Опять стоял! опять не позволял приблизиться и коснуться неподвижного тела. - Все, Поттер, все… Все кончено, он мертв. Никто из Малфоев не выживает после такого… - Голос Блеза был тусклым и пустым как заброшенный дом, в котором уже никто и никогда не будет жить. – Теперь он не твой и не мой. Теперь он ничей… Ты его любил? Да? Ничего, ты не долго будешь по нему тосковать, потому, что сейчас я убью тебя! Светящийся кончик палочки Забини, прочертил в сгущающейся тьме короткую дугу, сейчас все кончится, но Гарри не мог даже испугаться. Он только сожалел, что напрасно заставил Гермиону варить «Месть Малфоя». Что ему никогда уже не удастся воспользоваться тем, что давало это дьявольское зелье. Сейчас, из окружающей тьмы ударит зеленый луч, который он уже однажды видел, и все… - Авада… И ничего не случилось. Кроткий вскрик, звуки борьбы. Рон? Гарри почти ничего не видел, он мог только догадываться, что ему на помощь пришел именно Уизли, успевший остановить Блеза. Он почти не видел боровшихся магов, и мог только надеяться, что Рон справится с Забини. Потому, что сам он сейчас ничего не мог сделать. Впрочем, спасение собственной жизни волновало его в этот момент меньше всего. Он слепо протянул руки туда, где он видел колдовским оком дотлевающий серебряный огонек. Драко. Его он видел всегда, даже сейчас. Даже наполовину ослепнув, даже тогда когда не видел больше ничего. Бледное лицо, тонкие изящные черты. Такие спокойные, такие умиротворенные, глаза закрыты, губы почти улыбаются. Он никогда не был таким красивым даже при жизни. Он мертв. Малфой все же отомстил ему, отомстил, так как мстят Малфои. Подобравшись совсем близко и отняв, то, что ты самое дорогое. Драко отнял у него самого себя. Отнял призрачную надежду, увидеть когда-нибудь улыбку на этих бледных губах, услышать, как они произносят «Я люблю тебя». К чему это все? К чему все мучения все жертвы и даже преступления? Чтобы остаться сейчас наедине с остывающим телом и угасающей магией? Его руки вели вперед тоска и безнадежность. Отчаянье и пустота, упавшие на него как лавина, обрушенная слова «он мертв». В этом не было смысла, но он все же протянул руки и обнял безвольное тело. Связь общей крови, жизни и смерти. Пусть будет так. Гарри с усилием потянул к себе на колени тело с помоста. Он мертв. Отвел с лица длинные растрепавшиеся белокурые волосы. Он не вернется. Кончиками пальцев провел по восковым векам. Он никогда не простит. Наклонился и накрыл бледный рот своими губами. Решительно как будто в воду прыгал. Ааахх…
Они тонули. Их слившиеся в нерасторжимом объятии тела медленно проходили сквозь толщу почти непроницаемого мрака. Спускаясь, все ниже и ниже, к той бездне, куда уходит отгоревшая любовь и иссякшая ненависть. Изящное, стройное тело Драко сейчас было таким тяжелым. Оно так тянуло вниз, как будто Малфой сознательно стремился погрузиться в небытие, оставить все что тревожит и мучает, все, что делает человека живым. Уйти во тьму и безмятежность ничто. И забрать с собой Гарри. Сил бороться не было. Можно было только покориться последнему наслаждению, соединившему их тела, так как будто они проросли друг сквозь друга. Как будто у них было одно тело и одна душа на двоих. Связь общей крови и общей смерти. Покориться неизбежному… Забыться. Глядя в это бледное лицо, которое у него уже никто не отнимет. Нет! - Драко! Бессловесный зов. Здесь в этой тьме не бывает слов, не бывает звуков, там еще ниже уже не будет и имен, но сейчас еще можно позвать. - Драко! Позвать и получить ответ. Глаза, еще живые, пока живые. Губы, здесь нет звуков, но губы все равно шевельнулись. - Гарри… Мы тонем… Мы уходим… вместе… Теперь вместе. Всегда. - Нет, Драко, нет! Не сдавайся… Словно нереальный свет, тень света, в черном ничто мелькнула улыбка. – Я не сдался, Гарри… Поэтому… Мы здесь… Вместе здесь…Я люблю тебя… «Я люблю тебя» это сказал не Малфой, не тот Малфой которого Гарри знал уже почти шесть лет. С ним говорила душа Драко, как в калейдоскопе перед Гарри проскользнули сцены прошлого. Рука, протянутая к нему с предложением дружбы и отвергнутая без колебаний. Взгляд с вызовом устремленный на него в дуэльном клубе и не нашедший ответа. Боль не увиденная и не услышанная претворившаяся в слова «Ты пожалеешь» в темной Астрономической башне. Так раз за разом. Одно и тоже. Без надежды, без понимания. Но, тем не менее «Я люблю тебя» Эти слова были как ключ, размыкающий оковы. Именно их не хватало, чтобы Гарри нашел в себе силы противостоять засасывающей бездне разверзшейся под ними. Как ныряльщик, поднимающийся с огромной глубины, он изогнулся и рванулся вверх, туда, где невидимый и неощутимый был мир живых. Он не разомкнул объятья, он не смог бы это сделать, даже если бы захотел. Их по-прежнему держала связь, связь общей крови и жизни. Если хватит сил, он поднимет их обоих. Если не хватит… Они все равно вместе даже здесь.
Эпилог. Долги наши.
- Что тебе здесь надо? Да, он это он и он живой. Гарри все никак не мог поверить, в то, что видел. Стройное тело, вытянутое на зеленом бархате. Черные брюки, белая рубашка с глубоко распахнутым воротом. Живой. Вполне живой. И почти такой же, как обычно. - Поттер ты так и собираешься стоять и смотреть на меня? Глаза серые, под темными сильно выгнутыми бровями. Сердитые. Привычно сердитые… Щеки бледные. Ну и пусть они всегда бледные. Не важно. Губы… пренебрежительно поджаты. Как раньше. Все равно, пусть язвит и издевается. Главное, что он живой. Такой же как раньше и живой. - Пооооттер! Да очнись же, наконец. Как ты сюда попал, это слизеринская спальня. Опять с этой своей мантией? Красивые губы изогнулись в улыбке не слишком теплой улыбке, но все же в улыбке. И вопрос на этот раз прозвучал как вопрос, а не как выражение возмущения и Гарри нашел в себе силы ответить. - Нет. Меня Снейп провел. - З-зачем? Ну, надо же, кажется, Гарри все-таки удалось поразить Малфоя. Драко заложив страницу книги пальцем, сел и оперся спиной об изголовье кровати. Затем подтянул длинные стройные ноги и скрестил их под собой. Гарри воспринял это как безмолвное приглашение. Он уселся на противоположный край кровати. - Я его попросил. Ты не поверишь, но я тоже умею быть убедительным, когда мне что-то очень нужно. - Зачем? Теперь Драко говорил спокойно и отстраненно. Сидя вот так со скрещенными ногами он был похож на странного нордического Будду. Если бы викингов обратили в буддизм, они изображали бы свое божество именно таким. Холодным, белокурым, непостижимым. - Я хотел с тобой поговорить. - Не думаю, что нам есть, о чем разговаривать… - Ты спас мне жизнь. - Не переживай, ты тоже спас мне жизнь, хотя и довольно своеобразным способом. Но в любом случае мы в расчете. Никаких взаимных обязательств. - Я не собирался спасать тебе жизнь. - Возможно, но это ничего не меняет. - Значит, ты не хочешь, чтобы я расплатился с тобой за оказанную услугу? Ресницы Малфоя взлетели и опали. Глаза под ними странно блеснули. - Думаю, нет. У тебя нет ничего такого, что ты мог бы мне дать. Это могло продолжаться до бесконечности. Этот не то танец, не то поединок. Кто из них уступит? Гарри точно знал, что не он. Потому что это МАЛФОЙ. Малфой никогда не произнесет того, что так хочется от него услышать. Никогда не скажет правды. Он всегда будет вести себя так, что хочется отхлестать его по щекам. Он упрямый и невыносимый. И так будет всегда. Что бы не произошло между ними, это не изменит Малфоя. Но однажды он сказал «Я люблю тебя». Однажды когда они не могли лгать друг другу, эти слова все же прозвучали. Это что-нибудь значит? Имеет ли значение, что Драко любит его? Изменит это что-нибудь? Гарри устало потер глаза рукой. И вздрогнул, отшатываясь, когда ощутил на тыльной стороне ладони прикосновение тонких изящных пальцев. - Да, не дергайся ты! Мы же не в тринадцатом веке живем! Противоядие против «Мести Малфоя» существует уже почти двести лет! И тебе его, конечно, дали. Так что ничего страшно не произойдет, если я к тебе прикоснусь! - А потом на два тона ниже, почти шепотом - Больно? Как он это сказал! Гарри решил проигнорировать все кроме последнего вопроса, от которого мгновенно потеплело внутри. - Нет, уже не больно, только иногда темнеет в глазах. Но мадам Помфри сказала, что это скоро пройдет… Пару недель еще и все. - Я не хотел… Не хотел этого… Я просто… зачаровал твои очки, чтобы ты… смотрел на меня, а Блез… Что?! Это что извинения? Малфой извиняется? Если закрыть глаза, можно представить, что, произнося этот неуверенный монолог, Драко улыбается той улыбкой, которая часто снилась Гарри. Можно вообразить, что его глаза сияют нежностью. Что легкое дуновение сквозняка, почти неощутимое касание, ласкающее веки, слегка щекочущее ресницы, это кончики его пальцев. Можно представить себе, что он придвинулся сейчас совсем близко и стоит на коленях, на проминающейся под его весом постели. И если, не открывая глаз протянуть руку протянуть руку, то пальцы зароются в чуть-чуть скользкий шелк волос, и можно будет притянуть непокорную, не перед кем не склоняющуюся голову к себе. Изящные руки ответят тем же, они вместе нырнут в озеро полное света и… Оооо… Глаза Гарри широко распахнулись, он обнаружил, что лежит поперек кровати, а Драко молча с напряженным лицом, склоняется над ним. Склоняется, опираясь на руки по сторонам его головы. Глаза как серебряные омуты на самом дне которых прячется что-то что нельзя вспугнуть… Надо молчать, нельзя смотреть, потому что слова это то что всегда стояло между ними, потому что глаза могут лгать. Когда нет слов и нет взглядов, а есть только прикосновения, то нет вражды, нет яда, не о чем сожалеть. Поэтому нужно молчать и не открывать глаз. Что бы казалось, что это сон. Первое прикосновение неуверенное, как воспоминание, последний раз они вот так касались друг друга больше трех месяцев назад. Это как видение, измучившее настолько, что видишь его уже и наяву. Это как фантазия настолько яркая, что встает перед тобой во весь рост. Это слишком нежно и хрупко, чтобы коснуться этого руками. Но слишком близко и соблазнительно, чтобы отказаться. Гарри выгнулся, приподнялся на локтях, Он почти ждал, что тело, охватившее его этим странным объятьем без прикосновения, сейчас отстранится, ускользнет как, дразня, ускользает вода, если во сне ты умираешь от жажды. Сейчас Драко выпрямится и скажет что-нибудь вроде: «Малфои не прощают». Сейчас он снова отнимет у него то, что тому так необходимо. Юноша так отчетливо представил себе это, что почти застонал от не испытанного еще разочарования и рванулся вперед чтобы успеть перехватить свое недоступное сокровище. И… коснулся губами свежей, прохладной кожи, в треугольной рамке шелка. Гарри губами ощутил, как напряжено нависшее над ним тело. Не открывая глаз, не поднимая рук, он потянулся ртом туда, где отчаянно билась тоненькая ниточка пульса, словно желая выпить эту жизнь навсегда сделать ее своей не отдавать и не отпускать. От глубокой ямки между ключиц, до изящного как творение ювелира уха. Вдоль идеальной дуги чуть заостренного подбородка, минуя губы… Минуя? Да, не сейчас, и снова вниз от запрокинутого лица к тому же нежному треугольнику в распахнутом вороте. Остановиться там, где путь преграждает перламутровый кружечек пуговицы. Стон? Чей? Почему? Он замер, не размыкая век, когда чужие губы едва ощутимо коснулись его лба, лаская брови, а влажный язычок, одновременно нежно и жадно, как нектар собрал слезы, повисшие на ресницах. Его непролитые слезы. Губы уже уверено нашли губы. Одни скользнули сверху вниз, другие снизу вверх и, наконец, встретились. Слились, как сливаются весенние ручьи, чтобы потерять бурливую шумность, но обрести подлинную силу и глубину. Прощение? Примирение? Не важно сейчас имели значения только эти беглые касания. Сначала легкие, без слов вопрошающие о согласии. Потом смелеющие, жадные. Гарри вобрал в себя уступающую его ласкам нижнюю губу Драко, чуть прикусил. Чтобы услышать как тот едва слышно, без голоса застонет. Чтобы поймать его судорожный выдох. И сам не сдержал слабого возгласа, когда между его зубов скользнул змеиной гибкости язычок и напряженной лаской коснулся его неба. Как долго он не знал этого вкуса, не окрашенного болью и кровью, данного добровольно и с радостью. Как долго он ждал этого, как долго грезил. Руки Гарри сами нашли путь к тонкой талии, к узкому поясу. Не поднимая ресниц, он мягко положил ладони на чуть бархатистую ткань, ожидая ответа. И ответ пришел, легкое стройное тело приникло к нему, лицом к лицу, грудью к груди, бедрами к бедрам. И узкие, длинные кисти Драко скользнули под грубую вязку свитера, прижались к коже, не столько лаская, сколько отмечая чужое тело как свое. Их руки двигались, так как будто их вело единое сознание. Рубашка Драко соскользнула с плеч, освобождая стройный торс. Свитер Гарри последовал за ней. И было все равно, чьи руки снимали, расстегивали, стягивали. Потому что обоими руководило одно и тоже стремление сорвать, смести все препятствия еще остававшиеся между ними. И нагота была им как награда, как свобода, как отпущение грехов. Они не ласкали друг друга, а словно слепцы ощупывали каждый изгиб, каждую черточку, чужого тела. Словно стремясь запомнить навсегда, словно опасаясь, что лишиться, того, что им и не принадлежало. Они боялись смотреть, боялись разрушить это подобие сна. Руки и губы вбирали в себя то, в чем отказано было глазам. Ладони Гарри легли на гладкую прохладную кожу. Плечи, грудь, напряженные сильные мускулы живота. Стройные ноги, колени. И снова вверх к выступающим косточкам, на которых так натягиваются кожа, и мускулы когда Драко, словно делая широкий шаг, перекинул ногу через распростертое тело возлюбленного и опустился на его бедра. Соприкосновение плоти было как шок, как мгновенный ожег. Рука Драко, скользнувшая от живота вниз, коснувшаяся центра и сосредоточия владевшего Гарри напряжения, безмолвно спросила, ты хочешь? На мгновение Гарри замер, его пальцы впившись в нежную кожу на бедрах Драко, ответили вопросом на вопрос. Сейчас? Ты уверен? Ты не пожалеешь? Но ни слова, ни взгляда. Тишину нарушало лишь судорожное дыхание на два голоса и два вскрика, два стона, когда тело Драко резко приподнявшись, вновь опустилось, откидываясь назад и принимая в себя чужую плоть. Соединяя. Связывая. Навсегда. *** - Я думал ты на меня злишься… - Я злюсь? Да, я в бешенстве! Драко не отрывал лица от плеча Гарри, но тот все равно знал, что он улыбается. Кожей чувствовал эту улыбку. И кончик языка, скользнувший сквозь разомкнувшиеся губы. - О! Подожди! Нет, я имел в виду, что ты будешь мне мстить… Эта реплика возымела совершенно неожиданный эффект. Драко сел на кровати пристально и недобро глядя на черноволосого юношу, с которым ее делил: - А разве я тебе не отомстил? Ты рассорился со своими лучшими друзьями, и теперь будешь полгода носить книги за Грейнджер и чистить ботинки Уизли, чтобы они тебя простили. Ты завалили зачет по алхимии и к тому же нахамил Снейпу, а это наш дорогой профессор еще припомнит тебе не раз. И, наконец, ты сломал свои принципы и занялся черной магией. И все это благодаря мне… Гарри с трудом удержался, от того чтобы внести коррективы в преставления Драко о его отношениях с Роном, Гермионой и Снейпом. Но он боялся потерять нить разговора. К тому же Драко был так обворожителен, когда улыбался этой странной улыбкой, чуть ироничной и даже горькой, так не вязавшейся с его самодовольными репликами. Гарри протянул руки и, поймав Драко за плечи, притянул к себе, блондин не очень сопротивлялся, он уперся подбородком ему в грудь и продолжил, глядя на него сквозь завесу длинных волос. - Если бы кто-нибудь подложил мне такое стадо свиней, я бы счел, что со мной расплатились за все мои прошлые грехи, и даже за то, что я не сделал, а только задумывал. Гарри очень хотелось откинуть с его лица эту серебристую вуаль, чтобы, наконец, увидеть, в светлых глазах ответ. Но он не решился. А Драко, словно почувствовав это его желание, вдруг опустил голову и спрятал лицо у него на груди. - Эээ… Но это же все я сам… Я думал, что ты или заколдуешь каким-нибудь совершенно кошмарным образом моих друзей, или заведешь себе любовника, или уйдешь к упивающимся Смертью… Ну или еще что-нибудь в этом роде… - О, мне казалось, что ты знаешь, что род Малфоев всегда славился особой изобретательностью мести. Если бы я сотворил, что-нибудь столь примитивное, что подсказала тебе твоя чисто гриффиндорская фантазия, я дождался бы отцовского проклятия. Драко засмеялся, не отрывая лица от груди Гарри. Это было чуть-чуть щекотно и очень, очень приятно. Гарри наслаждался этим ощущением. Наслаждался до тех пор, пока у него не возникло подозрение, что Малфой вовсе не смеется. Что для смеха его плечи вздрагивают как-то слишком судорожно, что губы, прижатые к коже Гарри, дрожат слишком сильно. - Драко? Что ты… Он почти насильно заставил Малфоя поднять склоненное лицо. Блестящие (слишком сильно блестящие глаза). Кривая улыбка, ломающая идеальное совершенство черт. Сквозь текучую воду, в которую погружала мир его близорукость, Гарри все же успел рассмотреть это, прежде чем Драко рывком освободился, тряхнул головой, занавешивая покрасневшее лицо потоком пепельных волос. - Что случилось? - Завтра я уезжаю. О. Да, конечно. Пасхальные каникулы. Десять дней. Драко всегда проводил их дома. Плохо. Почти две недели без него, это тяжело. Но ведь он приедет. Гарри будет ждать и Драко приедет. Все будет хорошо. - Я больше не вернусь в Хогвартс. Мир рухнул. С противным скрежетом рушились небеса, которые он для себя выстроил. Шум в ушах, как шум всемирного потопа. Никаких вопросов. Почему? Какая разница почему? Что он будет потом делать? Нет никакого потом. - Это отец. Он узнал о том, что произошло. Он просто взбесился. Хорошо, еще, что ректор не позволил ему забрать меня сразу, как он хотел. Дамблдор написал ему, что я болен. Но теперь… Гарри судорожно сглотнул, он смотрел на свои пальцы, машинально комкавшие край простыни. В голове совершенно неожиданно всплыл вопрос, который почему-то показался ему необычайно важным в этот момент. Как будто от него зависело, можно ли еще что-нибудь исправить или нет. - Он это сделал, потому, что ты мог погибнуть, или потому, что мы вместе? Драко удивленно вскинул голову. Серые глаза блеснули сквозь серебряные струи волос. - А тебе не кажется, что в некотором смысле, это одно и тоже? Не ответил. Значит это, в самом деле, важно. Самые важные вопросы это те, на которые Малфои не отвечают. Никогда. Оставалось одно снова притянуть Драко к себе, преодолев его неуверенное сопротивление, уложить рядом, придерживая за плечи и слегка касаясь волос. Как убедить? Что сказать? «Я люблю тебя»? Он это уже говорил. «Ты любишь меня»? Это правда. Гарри знал, что это правда. Но правдивые признания Драко монета слишком ценная и дорогая, чтобы разбрасываться ею вот так, не задумываясь. Поэтому он сказал единственное, что могло, стать убедительным аргументом для белокурого нагого идола, которому он возносил сейчас молитву в своей душе. - Ты же Малфой… Не стало. - ОН тоже… Держать не выпуская, пока это еще возможно. Он уйдет. Ничего не поделаешь. Завтра он уйдет. Он сказал когда-то Гарри «Ты пожалеешь». Он заставил понять и почувствовать каждый звук этой фразы. Гарри прошел с ним весь намеченный этими словами путь. Путь сожалений, раскаянья и искупления. Но, почему Драко думает, что Гарри остановится сейчас?
(конец первой части) The End - Fanfiction - |