Долги наши

Автор: Belegaer

Бета: E-light

Рairing: Гарри/Драко

Рейтинг: NC-17

Жанр: romance

Краткое содержание: там, где есть долг, - там нет места любви

Disclaimer: автор не претендует на коммерческое использование персонажей созданных Дж.К. Роулинг

Размещение: с разрешения автора

Для Anatolia

Не призывай.
И без призыва приду во храм.
Склонюсь главою молчаливо
К твоим ногам.
И буду слушать приказанья
И робко ждать.
Ловить мгновенные свиданья
И вновь желать.
Твоих страстей повержен силой,
Под игом слаб.
Порой - слуга;
Порою - милый;
И вечно - раб.

(А. Блок)

Он терпеть не мог мотели…

Хотя… Какая, к черту, разница, где? Пару раз это было в небольших, вполне приличных гостиницах… А однажды в огромном, роскошном, как салон океанского лайнера, "президентском" номере безумно дорогого отеля. Кровать там была, как два квиддичных поля.

Но чаще всего на маленьком листочке пергамента с изящной монограммой он обнаруживал название очередного придорожного клоповника. Там стояло время (всегда в обрез).

И обязательный постскриптум: "Не опаздывай".

Разве он опоздал хоть раз? Ах, как же он ненавидел мотели...

Этот, кстати, был еще ничего. По крайней мере, использованные шприцы и презервативы в коридоре не валялись. Смеетесь? Однажды они были и в таком месте. Сразу после "президентского" номера… То есть не то, чтобы прямо сразу... просто в следующий раз.

А тут были аккуратные маленькие домики с яркими занавесочками из дешевого искусственного шелка. Желтыми, красными, синими. В номере 63 - зелеными. Такое у него чувство юмора. Кто бы мог подумать.

Незапертая дверь поддалась от первого же толчка. И его окутало напряженное, выжидательное молчание в заполненной зеленым подводным светом комнате...

- Привет, Малфой, сколько лет, сколько зим…

Сесть ему никто не предложил, но он и не ждал. Просто подцепил ногой легкий алюминиевый стул у изножия кровати и сел.

- Что тебе нужно?

Вот, значит, как... что ему нужно… Любого другого такой вопрос от человека, недавно приславшего записку, назначавшую свидание, поставил бы в тупик. Его бы, наверное, тоже.

Если б он только не знал, что ответ на него не потребуется. А других вопросов слизеринец ему не задаст. Даже если захочет, не задаст.

- Это зависит от того, что ты можешь дать…

При слове "дать" губы невольно скривились в похабной усмешке. Воистину велик и могуч английский язык. И экономен, к тому же, позволяет втиснуть в одну фразу деловое предложение, оскорбление и непристойный намек… И пусть слушатель выбирает в меру своей испорченности.

Но степень испорченности Драко Малфоя на глаз не определишь… Не увидишь в этих чистых, почти по-детски ясных глазах.

Хороши глазки… Лицо тоже не хуже. Но глаза - это особенное…

Может, все дело в маленьком шраме, переламывающем посередине светлую бровь? От этого она становилась похожа на неумело наложенный грим. Не то вечная издевка Арлекина, не то вечные слезы Пьеро.

Семь лет назад шрама не было. Когда же он появился? После того, как он переломал руки и ноги в десяти местах, катаясь на лыжах в Давосе? Или после того, как он пополам расколол свой маленький изумрудно-зеленый "Лотос", сверзившись с почти отвесного горного склона в Испанских Пиренеях? Или… Какая разница… За семь лет случаев у него было немало.

- Но ты все-таки приехал…

Слизеринец наконец отклеился от крашеной в травянистый цвет стены и сделал шаг вперед. Что на этот раз? Что тебя терзает, бледное солнце? Бледное солнце с кругами под глазами… Сорвался контракт? Жена закатила скандал? Или это твой отец, безжалостный человек с лицом святого и глазами змеи, опять бичевал тебя жгучими, как хлыст, словами? Зачем ты снова позвал того, кого видеть не хочешь?

- Поттер, зачем ты это сделал?..

Ему не нужно было переспрашивать, чтобы понять, что Малфой имеет в виду. Он отвечал на этот вопрос уже много раз. И он устал.

- Я тебе уже говорил… Ко мне пришел Снейп и попросил… Ему самому не поверили. Я не мог отказать.

Вот и все, что можно сказать. Остальное - нельзя. Иногда очень хочется, но... нельзя.

- А ведь ты догадывался?

Еще один шаг. Теперь их разделяла всего пара футов. Бывший слизеринец наклонился вперед, вглядываясь в лицо собеседника. За прошедшие годы черты Малфоя перестали быть по-детски хрупкими, подбородок затвердел, меж бровей пролегли две неглубокие складки. Почти незаметные изменения; незаметные для того, кто видел его каждый день…

Но очевидные тому, кто сталкивался с ним раз в полгода, раз в три месяца… Не ребенок, не юноша - взрослый мужчина.

- Я рассказывал тебе об этом сотню раз. Повторить в сто первый? Я не знаю. В тот момент я об этом не думал. Тебя приговорили к Поцелую. Снейп пришел ко мне и попросил подтвердить его слова. Мы - он и я - перед комиссией Министерства поклялись, что ты работал на Орден вместе с ним, и нас не проверяли Веритасерумом…

Хриплый злой смех. Еще один шаг вперед, и их колени соприкоснулись. Старый враг смотрел, опять смотрел на него сверху вниз, как когда-то в Школе, когда в какой-то момент вдруг обогнал его в росте. Потом они сравнялись. Но на втором курсе Малфой казался ему очень высоким... недосягаемо высоким.

- Тебя… Конечно, кто бы посмел… И его тоже... потому, что это значило усомниться в твоих словах… И ваши…

- Да, наши показания спасли тебе жизнь.

Яростный полувсхлип-полурычание. Руки Малфоя, сильные, гладкие руки под закатанными рукавами рубашки, вцепились в его плечи. Сильные, тренированные руки… Квиддич, теннис, плаванье… Что-то еще?

Сильный, опасный зверь, которого нельзя дразнить. Нельзя... но очень хочется.

- Ты хочешь услышать это от меня, Малфой? Хорошо. Я знал, что Снейп солгал. И я подтвердил его ложь, зная, что это ложь… Ты обязан мне жизнью, Малфой. Смирись с этим.

И последний штрих - небрежно оттолкнуть, чтобы он невольно отступил на шаг, чуть-чуть пошатнувшись. А когда слизеринец восстановил равновесие, они уже стояли лицом к лицу. И зеленые глаза были даже немного выше серых, потому что годы идут и ничто не остается неизменным. В том числе независимость и власть…

Но зато губы теперь были почти на одном уровне и близко, так близко, что яростное "Нет" само собой превратилось в поцелуй, когда Малфой выдохнул его в жадно приоткрытый ему навстречу рот. Поцелуй был долгим, он выпил весь воздух в их легких, он отдавал кровью и злостью. Но все-таки это был поцелуй.

- Я ничем не хочу быть тебе обязан, Поттер! Я хочу забыть, что ты существуешь не свете… что мы были когда-то знакомы… что ты…

- Что я спас тебе жизнь? Тогда расплатись и забудь!

Тонкие руки после этих слов рванули ворот дорогой шелковой рубашки. Треск ткани, град пуговиц по полу… Обнаженная белая кожа, чуть тронутая золотистым пушком… А руки Малфоя уже легли на узкий пояс серых брюк, вслепую нащупывая застежку. Нагота слизеринца холодно замерцала в полутемной комнате с зашторенными окнами.

- Ты так уверен, что возможность трахнуть тебя стоит лжесвидетельства? - горький голос, сочащийся ядом.

А может, и стоит… Когда он вот такой вот…

Когда белые волосы текут шелковистым потоком по бледным плечам… Соски затвердели, наверно, до боли… Чуть расставлены стройные длинные ноги, а руки опущены вдоль узких бедер… Возбужденная плоть напряглась и потемнела…

У него новый шрам, чуть выше ключицы… Похож на небольшой ожег и довольно свежий… Откуда?

Опять автомобильная катастрофа, спортивная травма или результат пьяной драки? Он ничего не слышал. Или они уже скрывают это... Скрывают, что Драко Малфой опять ходит по самому краю и рискует жизнью, подаренной ему человеком, от которого он не желает принимать подарки? Скрывают, потому что это уже давно не похоже на игру, а стало походить на безумие?

Интересно, что же он чувствует, когда давит на педаль газа, выводя стрелку спидометра далеко за границы разумного? Когда каждый поворот на мокром черном асфальте обещает стать последним и избавить от всех долгов и обязательств… И чувствует ли он то же самое, когда чужой язык осторожно касается свежего, еще не ставшего серебряным шрама… И медленно ведет влажную дорожку от ключицы вниз, по гладкой, прохладной коже, к твердым, как камешки, соскам…

Радуется ли он хоть изредка жизни, этому нежеланному подарку от врага?

Кровать прогнулась под их общим весом, когда Малфой рванулся в кольце обвивших его талию рук; рванулся не прочь, а вперед, падая на скользкое покрывало из дешевого искусственного шелка…

- Разденься…

Задыхающийся шепот, руки нетерпеливо дергают одежду, в четыре руки они рвут черные джинсы и черную хлопковую рубашку… И почему у него такое горячее дыхание, если кожа так холодна... и голова кружится от влажно-бархатистых прикосновений к соскам и тянущих жадных губ… и безжалостно острых зубов…

И руки… чуть влажные пальцы, гладкие ладони, тонкие запястья… Гладят, терзают, впиваются в кожу… Бесстыдно, цинично ласкают… будят жестокое, страшное… В глазах темнеет и трудно разглядеть бледное пятно лица над собой… И можно только истязать эту плоть, ориентируясь на стоны и крики... а когда он выгибается в мучительно сладкой судороге, стоя на коленях, запутавшись ногами в скользком зеленом шелке, толкнуть и упасть сверху, подминая под себя, вбивая себя меж расставленных колен…

Малфой, распластанный под тяжестью притиснувшего его к простыням чужого тела, его тонкие руки закинуты за голову, губы раскрыты в немом, как проклятие, крике… И трудно, так ужасно трудно… Он узкий и тесный, горячий и гладкий… У него никого не было, наверное, в эти полгода. Да и раньше это тоже было нечасто…

Раз двадцать за семь лет… Это ведь почти ничего…

Но это так сладко, когда его боль нечем смягчить, кроме собственной слюны, и кожа прижата к коже так, что невозможно понять, чье тело бьется в ознобе… И плоть поддается натиску, упруго впуская внутрь… Растягиваясь, а может быть, разрываясь…

Он терпеть не мог мотели. Не потому, что они были грязными. Бывают вещи и похуже. Он не любил мотели по той же причине, по которой его предки-пуритане ненавидели меняльные лавки и конторы ростовщиков.

Потому что это те места, где благословение мешают с проклятием, где помощь превращается в грабеж, и где не живет благодарность.

Он не оглянулся в дверях на спящего белокурого мужчину, не заметившего ни того, что его объятья опустели, ни остывающего поцелуя на своих губах. Он не оглядывался на прошедшую ночь.

Потому, что он сказал Малфою правду. Возможность раз в полгода переспать с неприступным слизеринцем не стоила в его глазах необходимости лгать и изворачиваться перед людьми, которых он уважал…

Возможность сказать себе: "Час назад это тело принадлежало мне…" не искупала преступления.

И Малфой это прекрасно знал.

Когда он проснется через некоторое время, он будет бить кулаком о стену, пока не разобьет костяшки в кровь. А потом будет долго лежать и смотреть в потолок, размышляя над вечными вопросами: почему жизнь так несправедлива? И почему Поттер такой мерзавец?

И почему он не может расплатиться за то, что произошло семь лет назад? Почему он до сих пор не может сбросить с плеч этот груз?

А потом он поднимется, натянет свою дорогую одежду и уйдет. И будет жить своей жизнью, пока накопившееся ощущение невыплаченного долга не станет совсем невыносимым. И тогда он напишет на клочке пергамента название очередного мотеля и добавит в конце "Не опаздывай"... что на самом деле значит: "Приезжай, ты мне очень нужен…"

И Гарри приедет. Не ради возможности трахнуть Малфоя - это в его глазах не стоит и ломаного кната; он может с куда большим комфортом потрахаться с кем-нибудь у себя дома. Нет.

Он приедет, потому что слишком любит просыпаться рано утром, зарывшись лицом в пепельные волосы и всей кожей ощущая сонное тепло тела рядом с собой… И в полусне он может себе представить, что это не случайная встреча в занюханном мотеле и сейчас он встанет, чтобы сварить кофе и принести его в постель.

И ради этого он пошел бы на все.

Но Малфой этого не знает и никогда не узнает.

Потому что там, где есть долг, - там нет места любви.

The End

- Fanfiction -