Сердце ЛабиринтаАвтор: Belegaer, Luna Пейринг: ГП/ДМ Рейтинг: R Предупреждение: чшшш… Мери-Сью Disclaimer: Прав не имею 5 глава Тени шепчутся, тени плачут, тени ищут друг друга. Если у тебя хватит смелости, ты сможешь поискать среди них свою собственную. Ту тень, которой ты был когда-то. Я в Замке, потому что мне некуда больше податься? Или потому, что я хочу отыскать среди теней самого себя? Потому что я хочу понять, что шепчет мне прошлое. Почему моя жизнь сложилась именно так, а не иначе… В какой момент я свернул не в ту сторону и оказался в тупике. Их нет… Никого не осталось. Кто-то умер, кто-то ушел… Как мне жить без них? Как обходиться без дружбы, без любви? Наверно, он мог бы научить меня как можно согревать душу шепотом приведений. Ведь он живет так уже много, много лет. Еще недавно я сказал бы - он это заслужил. За то, что он сделал. За щемящую боль в голубых глазах. За холодную ярость, которую он разбудил в открытом ясном сердце. Просто за то, что он был… Но теперь, оставшись один на один с тенями, я этого не скажу. Никто не заслужил такого. *** Запах запеченной тыквы пробивался даже сквозь сон. Хэллоуин! Самый веселый из осенних праздников в Хогвартсе. Сегодня можно будет поразвлечься настоящему, хоть на время отвлечься от проблем и неприятностей. Ага, но сначала нужно заставить себя вылезти из кровати. - Вау, Гарри, ты уже загримировался? Кого собираешься изобразить, вампира или зомби? Гарри показал Симусу кулак, но, глянув в зеркало, вынужден был признать, что ему действительно не часто случалось видеть столь помятые физиономии. То, что Рон, с его бледной как у всех рыжих, кожей выглядел еще хуже, утешало слабо. Вот, предупреждала же Гермиона, все нужно делать вовремя, а не в последнюю ночь. В особенности это касается эссе по Истории магии, над которым и днем-то можно заснуть. Большой зал встретил друзей веселым гулом голосов. Гарри почти вслепую пробирался к своему месту, невнятно отвечая на приветствия и поздравления с праздником. Втиснувшись, наконец, между Селеной и Гермионой он отчаянно, как умирающий от жажды потащил к себе кофейник. Рядом Рон уже во всю уплетал тыквенный пирог. - Ну, как поживает «Брокенский кодекс»? - ехидно осведомилась Селена. Услышав тему своего эссе, Гарри скривился и поспешил переключить разговор на что-то более приятное: - Печенье? – предложил он девушкам. Печенье тоже было из тыквы – как и большинство блюд сегодня. - Терпеть не могу тыкву, - объявила Селена. Она сидела с таким видом, будто её тошнит. - А почему? – включилась Гермиона. - А тебе не все равно? – неожиданно грубо огрызнулась Селена. – Я просто не ем тыквы, и к тому же абсолютно не понимаю, почему мы это обсуждаем! Гарри уже не первый раз удивлялся полному отсутствию желания у Селены разговаривать о себе – не только о своем прошлом, она не говорила самых простых вещей – день своего рождения, к примеру. Очень странно было не знать простейших вещей о человеке, которого считаешь своим другом. Хотя, пожалуй, дружба у них была довольно странная. Гермиона, похоже, обиделась, и завтрак завершился в угрюмом молчании. Они уже собирались встать из-за стола, когда внимание гриффиндорской троицы (четверки напомнил себе Гарри, четверки) привлекло какое-то волнение. Вдоль стола передавали какую-то газету, и те к кому она попадала в руки, сразу замолкали или наоборот разражались гневными восклицаниями. Рон довольно ловко перехватил широкий лист и продемонстрировал друзьям заметку, вызвавшую такое волнение. Вернее, её размер был скорее для первой полосы – но текст занимал удивительно мало места – по всей странице были разбросаны двигающиеся изображения какого-то колдуна. Огромный заголовок гласил: "Возвращается Тот-Кого-Нельзя-Называть?" Поскольку сидевшие дальше начали бурно возмущаться его самоуправством Рон зачитал статью вслух: - "Вчера, по пути из Шотландии, где он проводил отпуск, был убит сотрудник Министерства Магии Эндрю Боткинс. Его тело обнаружили рано утром. Вызванные на место происшествия авроры смогли установить только то, что Боткинс умер от одного из Непростительных заклятий. Из достоверных источников нам стало известно, что в убийстве подозревают Того-Кого-Нельзя-Называть. Официальные лица отказались давать какие-либо комментарии, но по свидетельству очевидцев тело несчастного Эндрю Боткинса несло на себе следы заклятья Круциатус, и ночью над Министерством Магии появилась Чёрная Метка. "Пророку" удалось выяснить, что у мистера Боткинса была жена и двое маленьких детей, которым мы глубоко соболезнуем…" Над столом повисла напряженная тишина. Рон читал достаточно громко, чтобы известие донеслось и до студентов других факультетов. Вот наверно в Слизерине довольны… Гарри невольно вскинул голову, ожидая увидеть издевательскую улыбку Малфоя. Но не увидел. По той простой причине, что того вообще там не было. Ну и хорошо… И без него на душе мерзко. - Чёрная Метка?.. Мерлин… - Он уже достаточно осмелел для этого, - мрачно ответила Гермиона. - Подожди, может это не… Он. Может это опять кто-нибудь из Черного ордена… Ну, как тогда на Чемпионате… - Нет, посмотри на дату… 30-е, день выбран так, чтобы сообщение в газетах совпало с годовщиной Его поражения в восемьдесят первом году. Это сделано специально… Это объявление войны. Голос Селены звучал неожиданно твердо. Она в упор смотрела на Гарри, как будто именно от него ожидала ответа. Ну, ладно, в конце концов… почему бы и нет. Рон, Гермиона слишком тесно связаны с ним. Селена… что-то подсказывала Гарри, что у нее тоже есть право знать. До начала урока еще почти полчаса, они успеют поговорить… *** Как он и ожидал, кабинет Истории магии был пока пуст. Студенты других факультетов еще не появились. Гарри вздохнул, собрался с мыслями и, стараясь говорить четко и последовательно, начал рассказывать. О том, как он попал в кабинет Дамблдора и разгромил его; о том, как Дамблдор поведал ему о своём собственном чувстве вины; и, наконец, о том, что мучило его самого – о пророчестве, за которым целый год охотился Волдеморт… Когда он закончил, минуту стояла тишина. Первой обрела голос Гермиона. - Ты…ты имеешь в виду – или ты, или он? – тихо спросила она. Гарри кивнул. - И – никакого другого способа? На этот раз Гарри покачал головой. - Но…но… - Рон подыскивал слова. – Но ведь это почти нереально! Я ничего не хочу сказать, Гарри – но… Это же самоубийство!!! Дамблдор что, не мог ошибиться? - Я… Гарри не договорил, потому что Селена неожиданно схватила его за руку. Проследив взгляд девушки, Гарри понял, почему она его остановила. В дверях класса стоял белокурый юноша с холодным, высокомерным выражением лица. Судя по всему, Драко Малфой тоже решил в этот день прийти на занятия пораньше. Даже завтракать не стал. Даже не дождался свою великолепную «свиту»… Не размениваясь на приветствия, слизеринский принц, сопровождаемый взглядами четырех гриффиндорцев, проследовал к своему месту. Занятия по Истории Магии всегда были исключительно тоскливым времяпрепровождением. Поэтому у Гарри уже выработался рефлекс – стоило ему войти в этот класс и устроиться на широкой дубовой скамье, как веки у него сами собой опускались, и он погружался в тихую, мирную дремоту, как в прогретое солнцем лесное озеро. Это происходило даже в те дни, когда ему удавалось выспаться в положенное время. Ну, а если он еще и ночью не спал… Он медленно шел по темному коридору, единственный источник света – неяркое сияние, напоминавшее Люмос, но не золотистое, а красноватое и чуть колеблющееся, как огонь факела, плыло чуть впереди него. Было абсолютно тихо. Единственными звуками, жившими в этой тишине были звук его собственного дыхания и негромкий шелест шагов по гладким черным плитам, устилавшим пол. Темные стены из какого-то грубо обработанного камня двумя бесконечными лентами тянулись по сторонам. Тьма, безмолвие, пустой коридор. И все же Гарри почему-то знал, что он здесь не один. Непонятно откуда в нем возникла уверенность, что где-то совсем рядом, может быть за ближайшим поворотом, по этому же Лабиринту идут другие люди… Лабиринт? Почему Лабиринт? Непонятно… И совершено непонятно, что он тут делает… Он знал, только что идет за кем-то, за тем кто опередил его на этом пути, но кого еще можно догнать… Зачем? Неизвестно… Развилка возникла неожиданно, как будто ее поставили на его пути… Гарри остановился, не в силах понять, куда он должен повернуть… Два одинаково темных коридора расходились под прямым углом от площадки, на которой он стоял. - … И да помнит Идущий… - голос родился из тьмы и поплыл как болотный огонек над бездонной топью. – Что выбирая Путь, ты выбираешь Цель… И чтобы задать Вопрос нужно прежде знать Ответ… Голос был совсем не такой, который должен был бы звучать под этими гулкими сводами. В нем не было ничего от бесплотности приведений. Он был живым, холодным, но не как стылая сырость подземелий, а как чистый, прозрачный лед. И в такт звонким словам где-то далеко впереди, в том туннеле что был справа начал разгораться огонек… Так далеко, что виден был только расплывчатый блик и слышен голос - …И да помнит Идущий, что Сердце Лабиринта бьется в его груди… Гарри решительно двинулся в темноту туда, где звучал голос. Но стоило ему сделать несколько шагов, как пол ушел из-под его ног… И Гарри проснулся… - Таким образом, в 1595 г. трактат магистра Ракоци, был признан годным к ограниченному использованию Конклавом Четырех. Было сохранено шесть экземпляров и принято решение, что данное число не должно быть превышено. - Благодарю вас, мистер Малфой, благодарю, – прошелестел голос профессора-призрака. – Прекрасный доклад, исчерпывающий и прекрасно подготовленный… У присутствующих есть вопросы? - Может ли мистер Малфой сообщить нам, где именно в настоящее время находятся указанные шесть экземпляров трактата магистра Ракоци? – голос Селены звучал исключительно ядовито. - С позволения мисс Райт, данный вопрос выходит за рамки нашего исследования. – Слизеринец не был бы слизеринцем, если бы не сумел переплюнуть в ядовитости кого угодно. – Однако насколько известно, три экземпляра были переданы в библиотеки трех основных магических школ. Четвертый находится в специальном фонде Министерства магии. А два оставшихся… в частных руках. *** - Да уж, кому и знать про такие вещи, как не ему… - В голосе Гермионы отчетливо прозвучала легкая зависть. – В Хогвартсе «Сердце лабиринта», конечно, есть, но выдается оно только по специальному разрешению директора… Гарри невольно вздрогнул. Ничего себе книжечку ему Альбус на каникулы подкинул! Он подумал, не стоит ли сказать друзьям, что один из шести экземпляров лежит сейчас у него в сундуке. Но потом представил себе реакцию Гермионы и решил это дело отложить… Если сказать ей сейчас, то никакого праздника уже не будет. Она засядет за книгу и не встанет пока не прочтет… И вообще, эту книгу дали Гарри, так что он пожалуй сначала сам с ней разберется, а уж потом… По вполне понятной ассоциации, думая о книге Ракоци, Гарри вскинул глаза, отыскивая взглядом волну светлых волос, позволявшую узнать их обладателя в любой толпе. Вот он стоит, разговаривает о чем-то с невысоким черноволосым юношей. Блез Забини и Драко Малфой. Гектор Забини и Люциус Малфой. Гарри вдруг осознал, что ни на минуту не переставал думать о том письме, которое забрал у Малфоя. Он все это время продолжал ломать голову, так и так прикидывая, кем же мог быть тот таинственный слизеринец. Он сбился со счета, сколько раз он перечитывал письмо. Но так и не нашел в нем никакой подсказки. Может быть, Малфою известно что-то еще? Мерлин, нет!.. Снова обращаться к нему Гарри не будет ни при каких обстоятельствах. Унижаться самому и унижать память отца? Ни за что!.. Кроме того, гриффиндорец осознал, что говорить на эту тему с Малфоем и не обязательно. Если Сириусу было известно имя возлюбленного Джеймса (а из письма следовало что это именно так), то был, по крайней мере, еще один человек, который мог обладать этой информацией. И именно к нему гриффиндорцы сейчас направлялись, поскольку вторым уроком в их сегодняшнем расписании значилась Защита.
- У меня почему-то не выходит, - озабоченно произнесла Гермиона. – Профессор Люпин говорит, что получает только часть той мысли, что я ему шлю. - Часть?! – Рон застонал. – Гермиона, ну что у тебя вечно за проблемы! Я не могу даже сосредоточиться, не то, что послать сообщение! Они изучали различные способы передачи мысли на расстояние. Неудобство состояло в том что, поскольку, та точка, в которой заклинание должно было сработать, могла очень далеко отстоять от того места, где находился маг, «пославший мысль», пользоваться палочкой было нельзя. Палочка ведь не обладает собственной волшебной силой, она только концентрирует силу своего владельца. Успехи в этом новом для них виде магии у гриффиндорской четверки были очень разными. У Рона вообще ничего не получалось. Он настолько привык к палочке, что сама мысль о том, что нужно что-то сделать без нее, оказывала на него парализующее воздействие. Гермиона же как всегда решила всех переплюнуть и, пропустив вводную часть, пожелала сразу же освоить «разговор», то есть обмен развернутыми и сложными мыслями. Соответственно, единственным подходящим для нее партнером оказался сам профессор Люпин. Рем чуть заметно снисходительно улыбался, наблюдая за стараниями студентки, но вслух своего скептицизма не выражал. Гарри особых успехов не добился, но постепенно, выполняя одно за другим относительно несложные упражнения, научился передавать своему партнеру (Селене) отдельные образы и ощущения. Сама Селена делала то же самое, но получалось у нее лучше, и Гарри всерьез подозревал, что для нее такие тренировки не новость. В общем, они оба не слишком напрягались, Селена судя по всему, слегка скучала, а Гарри был слишком занят мыслями о предстоящем разговоре с Ремом. Он совершенно не представлял с чего начать. Нельзя же, в самом деле, подойти и сказать: «Профессор Люпин, вы случайно не знаете, кто был любовником моего отца двадцать лет назад?» Гарри скосил глаза в сторону слизеринцев. Малфой с откровенно скучающим видом объяснял что-то Забини, -…Блез, пойми, чтобы послать мысль, нужно быть готовым ее принять… Если ты будешь упираться… Видимо у синеглазого юноши дело тоже шло не блестяще. Мысль об этом почему-то доставила Гарри мстительное удовольствие. Блез был почти не похож на своего отца, но у него были такие же длинные, угольно-черные блестящие волосы. Он или нет? О Мерлин… - Все свободны, рекомендую вам потренироваться еще на досуге, особенно тебе Рон… Гарри, останься, пожалуйста. *** - Гарри, мне показалось или тебя действительно что-то беспокоит? Они сидели друг напротив друга, между ними был широкий преподавательский стол. Широкий, но не настолько, чтобы Рем не мог, протянув руку, осторожно и ласково сжать пальцы Гарри. Юноша судорожно вздохнул. Все-таки Люпин оставался самым близким ему человеком, а теперь, после гибели Сириуса, он оставался практически единственной ниточкой, связывающей его с прошлым, с теми временами, когда были живы его родители. Но тем труднее было задать тот вопрос, который так измучил Гарри. Ведь для друга Джеймса эти смутные подозрения не менее оскорбительны, чем для его сына. - Рем… скажи, пожалуйста, у моего отца, до того как он женился на маме, был кто-то? - Кто-то? – В глазах профессора вспыхнули золотистые искры. - Ты имеешь в виду другая девушка… - Не девушка… Уф… ну, вот он это сказал. Вслух. Теперь это больше не было чем-то между ним и Малфоем. Не было их общей тайной. Неважно, как ответит Рем, уже одно это было хорошо. Он почти ждал, что сейчас Люпин приподнимет брови в немом изумлении и спросит, что, черт побери, Гарри имеет в виду… Но, нет, не спросил… - Мальчик мой, я даже… Ты должен правильно понять… Это было давно, очень давно. Твой отец был молод и… Я не знаю следует ли тебе об этом знать… Ведь сейчас это уже неважно… - Рем, это был мой отец, я должен знать. «Потому что если я не узнаю, я так и не избавлюсь от этого ощущения власти Малфоя надо мной. Над моим прошлым, тем прошлым, которое было тогда, когда меня еще не было». - Хорошо, если ты так настаиваешь… так и быть. Но учти, я сам знаю очень немного, Джейми не посвящал меня в подробности. Проснувшись, он почувствовал, что больше заснуть не сможет. Голова раскалывалась, во рту словно поселились кошки – последствия вчерашней пьянки. Не дай Мерлин, узнают опекуны, тогда все станет еще хуже, чем сейчас. Однако Ремус Люпин был не из тех, кто предается унынию, поэтому он почти бодро встал и отправился в ванную – встречать новый день. Джеймса как всегда не было – наверняка, ошивается в Подземельях. Он с четвертого курса проводил там все свободное время. Чертов слизеринец, проклятый скользкий гад. Юноша ощутил привычную вспышку раздражения. Рем видел, что Джеймс изменился за год. Всего один год, но он стал намного жестче, непреклонней, надменней. Он как будто бы кому-то подражал, кому-то кто был для него настолько важен, что Поттер не колеблясь, отказывался от встреч с друзьями, отменял походы в Хогсмид, пренебрегал придуманными ими шалостями. Все ради того, чтобы лишний раз увидеться с этим парнем. Ремус Люпин ни сколько не сомневался в том, кого именно следует винить в этом. Поэтому мысль, мелькнувшая в его сознании при виде пустой постели друга была привычной, как восход солнца. Чертов, чертов Северус Снейп. Временами Рем чувствовал, что готов убить слизеринскую гадину. Возможно при иных обстоятельствах, он бы что-нибудь сделал. Не убил бы конечно, но одна из тех шуточек, которыми Мародеры славились на всю Школу, была в данном случае очень кстати. Если бы… если бы не Джейми. Однажды Сириус назвал Нытика малфоевской подстилкой… А что такого? Все знают, что это правда… Но Джейми ТАК разозлился… Взял Сириуса (Сириуса, который на полторы головы выше хрупкого Поттера!) за свитер на груди и как следует тряхнул. Сириус совершенно обалдел и только бормотал ошарашено: «Ну, Джейми… ты чего, Джейми?» И тогда Поттер, всегда такой мягкий и уравновешенный, процедил сквозь сжатые зубы: «Сейчас он со мной. И если у него было что-то с Малфоем, то это мое дело… И только я решаю, когда его наказывать… за что… и как…» Каждую фразу он сопровождал рывком, от которого ворот свитера у Блэка растягивался все сильнее, а потом затрещал и «пополз». Тогда Джейми выпустил его, наконец, и с силой толкнул в грудь, так что Сириус с размаху плюхнулся на кровать и остался сидеть, почти испуганно глядя на своего разбушевавшегося друга. А Поттер демонстративно отряхнул ладони и добавил: «А если ты действительно мечтаешь узнать, как Снейп ЭТО делает, то будь хорошим мальчиком и когда-нибудь я дам тебе возможность посмотреть. Может быть…» Вот так… Все это Рему отчаянно не нравилось. Однако, встречая Снейпа в коридорах, он ограничивался неприязненными и презрительными взглядами. Ссориться из-за этого извращенца с лучшим другом, оно ему надо? Ответные взгляды Снейпа были не менее выразительны, он злился, очень сильно злился. И завидовал им с Сириусом. А когда слизеринец смотрел на Джейми, то… Нет, Снейп тщательно следил за своим лицом, только тот, кто наделен наблюдательностью оборотня и задался целью поймать эти короткие взгляды, мог ощутить всю глубину чувства, скрывающегося в непроницаемо черных глазах. Все это само по себе было достаточно плохо. Однако несколько недель назад стало еще хуже. Что бы у них там ни было эти полгода, но после того как Джейми вернулся после пасхальных каникул, между ними явно что-то произошло. Что именно, Рем понять не мог… Возможно Сириус знал или по крайней мере догадывался, они с Джейми всегда были очень близки и полностью доверяли друг другу. Рем не обижался. Он просто был благодарен судьбе за единственных друзей в его жизни. Он знал, что Сириус часто бывает у Джеймса дома – они подружились еще до поступления в Хогвартс. Неважно главное они ведь друзья, не так ли? *** Ну, вот теперь все ясно. После того, что рассказал Ремус, не оставалось никаких сомнений. Это Снейп. Странно, но Гарри испытывал почти разочарование. Как будто искомый ответ оказался слишком простым. Как будто он нашел недостающую деталь головоломки, и она вошла в предназначенные для нее пазы, но… Но осталось свободное пространство. Чего-то не хватало. Почему-то ему казалось очень важным понять, чего именно. В его сознании словно перекинулся мостик между тем, что было и тем, что будет. Прошлое, как в зеркале, отразилось в будущем. В его будущем. Только отражение это было смутным, потому что (теперь он понимал это совершенно отчетливо) рассказ Рема не ответил на все его вопросы. Гарри подумал, что его, наверное, ждут в Главном Зале. Рон, Гермиона, Селена. Может быть, они даже волнуются, хотя с другой стороны, чего им волноваться, они ведь оставили его с Ремом. Поэтому он решил не думать об этом, идти туда, где веселились и праздновали, сейчас было выше его сил. Поэтому Гарри сделал то, что всегда делал, когда ему становилось невыносимо внимание других людей. Он украдкой выбрался из Замка и побрел в сторону Хижины Хагрида. Здесь на опушке Запретного Леса шанс встретить кого-нибудь был минимален. Он не торопясь брел, слушая шелест листьев у себя под ногами и постепенно все глубже погружаясь в неспешное течение своих мыслей. Откуда-то тянуло костром, было так мирно, так спокойно… - Что вы делаете здесь, мистер Поттер? Гарри вздрогнул и обернулся. - Мистер Фиренц? Повисло молчание. Наконец Гарри удалось различить в темноте силуэт кентавра, поначалу он узнал его только по голосу. Кентавр смотрел на него, и на лице его появилась печальная улыбка. - Иногда, - тихо сказал он. – Мне очень хочется вернуться… - А…а почему остальные не пускают вас обратно? – спросил Гарри. - Кентавры – очень гордый народ, мистер Поттер. Они не простили мне того, что я помог людям – Хагриду, Дамблдору… Он замолчал вновь. - Вы так и не ответили мне – что вы делаете на опушке Запретного леса в столь позднее время? Гарри виновато потупился. - Я…я думал. - Это хорошее занятие, - Гарри поднял голову и увидел, что кентавр не шутит. – Я надеюсь, вы будете заниматься им и впредь. А о чём? - Да так… - Гарри посмотрел ему в глаза, ему захотелось спросить это бесконечно мудрое существо о своих сомнениях, но кентавры не люди, вряд ли Фиренц понял бы. Поэтому он задал совсем другой вопрос, который до этого мгновения не приходил ему в голову, но сейчас вдруг показался невероятно важен. – Скажите вы, действительно знаете будущее? - Будущее – настолько сложная вещь, мистер Поттер, что никто не в состоянии понять её. Есть некоторые – иногда люди, иногда кентавры – кто может увидеть изменения, происходящие в будущем… Их называют сирами, провидцами. Кентавры предсказывают будущее по звёздам, травам, по текучей воде. По тому, что живет и тому, что покоится… Не думаю, что кто-либо в состоянии изменить его… Если только ты не сумеешь изменить прошлое… - Но разве, - воскликнул Гарри в отчаянии, - разве нет НИКАКОГО способа? - Боюсь, что нет… Изменить прошлое нельзя, но можно его правильно понять, ибо выбирая Путь ты выбираешь Цель… Фиренц повернулся и рысью поскакал к замку. Ещё долго вдалеке отдавался стук его копыт. Гарри на мгновение замер и только спустя несколько мгновений он понял, почему последние слова кентавра показались ему так знакомы. Ну, конечно, это из той чертовой книжки… этого… Ракоци… И еще из его сегодняшнего сна. Он стукнул кулаком по ограде. - У него что, новое хобби? Загадки загадывать? – крикнул он в темноту. - Что, Поттер, волнуешься? – голос, тихий, но отчетливо слышимый в ночной тишине, позвучал так близко, что Гарри невольно вздрогнул и резко обернулся. – Ну, ты подумал над тем письмом? Гарри почувствовал злость. Опять? Но только на этот раз у Малфоя ничего не выйдет. Сейчас Гарри знал правду, пусть даже она его не устраивала. Неважно. Он пренебрежительно усмехнулся, копируя усмешку Малфоя. - Я не думал, я просто выяснил, о ком говорилось в письме. Все. Все это было давно и сейчас не имеет никакого значения. Меня эта история больше не интересует, равно как и ты, Малфой. Льдисто-серые глаза на мгновение широко распахнулись, словно от удивления, а затем презрительно сощурились. Всего несколько секунд понадобилось слизеринцу, чтобы преодолеть изумление. - Ненавижу тебя, Поттер, - выдавил он сквозь сжатые зубы. – Ненавижу то, как ты ходишь, дышишь, то, что ты вообще живёшь! Усмешка Гарри угасла. "Скорее потому, что он вообще существует, если ты понимаешь, о чём я", вспомнил он ответ отца, тогда шестнадцатилетнего, на вопрос матери о том, почему он терпеть не может Снейпа… Ах, так? Усталость и раздражение Гарри мгновенно расплавились в ослепляющей вспышке гнева. Он так разозлился, что у него даже мысли не возникло применить магию. Он просто схватил Малфоя за плечи и с такой силой впечатал спиной в доски ограды, что кажется, просто оглушил его. Во всяком случае, палочку тот выронил и даже не пытался сопротивляться стальному захвату противника. - Слушай ты! - выкрикнул Гарри прямо в бледное запрокинутое лицо. – Не я начал эту историю, не я пользовался всяким удобным и неудобным случаем, чтобы достать людей, которые мне ничего плохого не сделали! Так какого же черта ты несешь эту чушь насчет того, что ненавидишь меня?!! Это я должен тебя ненавидеть, Малфой! Я! Слышишь?! Пару секунд Гарри, тяжело дыша и пытаясь справиться со своей яростью, пристально вглядывался в лицо свого врага. Он увидел как медленно, обреченно упали на серые глаза веки, опушенные длинными ресницами, как чуть приоткрылись бледно-розовые губы. Тело под его руками вдруг ослабло, Гарри показалось, что Малфой сейчас упадет без чувств. С необычайной отчетливостью Гарри понял, что он мог бы сейчас ударить, слизеринца. Мог бы сделать все, что ему вздумается… Малфой никому не скажет и, возможно, даже не будет сопротивляться, по той же самой причине, по которой так сильно ненавидит Гарри. Потому что он все еще надеется. Надеется на то, что показания его врага спасут сэра Люциуса, надеется, но уже почти не верит в это… Мысль о столь полной власти над другим человеком вызвала у Гарри совершенно неожиданную реакцию. Отвращение. Острое, почти до тошноты. Отвращение не к врагу, по странной случайности оказавшемуся в его руках. К самому себе. - Мистер Малфой! Мистер Поттер! Громкий голос директора школы заставил Гарри обернуться, он медленно отпустил Малфоя. - Спасибо, - поблагодарил Дамблдор. – А теперь, мне кажется, что вам пора по своим гостиным. Малфой молча поклонился и быстрым шагом направился в сторону замка. Гарри нерешительно повернулся к старому человеку. - Ты что-то хотел, Гарри? Он хотел? Да, в общем, нет. Но он должен. - Мне нужно поговорить с вами, господин директор. - Вот, как? Ну что ж… Думаю,
в моем кабинете, за чашечкой горячего шоколада это будет удобнее… - >> - - Fanfiction - |